«Отец учил меня, что в жизни
превыше всего долг и честь.Человек, не умеющий держать
слова, никогда не заслужит уважения». Аль Пачино
— «Звезда Беатрисс»,
продолжайте движение согласно переданному курсу.
— Диспетчерская, говорит
мостик «Звезды Беатрисс». Вас поняли. Продолжаем движение согласно
переданному курсу.
— Принято, «Звезда Беатрисс».
Добро пожаловать домой.
Легкий крейсер «Звезда Беатрисс»,
отливая в свете ярких прожекторов металлом внешней брони и почти
стершейся позолотой бортовых украшений, медленно входил в закрытую
гавань, двигаясь практически на холостом ходу. Только едва заметное
горячее марево, окружающее сопла, выдавало работу двигателей.
Корабль вернулся из дальнего рейда, что было заметно по метеоритным
рытвинам на броне, опаленным дулам орудий и по толстому налету гари
и грязи по всему корпусу. Скорректировав курс, он медленно
развернулся и двинулся дальше вдоль ряда причалов к указанному
стыковочному месту. На него практически не обращали внимания: для
служащих гавани возвращение очередного корабля с задания являлось
вполне обыденным событием. Только ремонтные команды провожали его
взглядом, представляя, сколько придется повозиться с техническим
обслуживанием.
Лишь один человек следил за ним
внимательнее остальных, сложив руки на груди и не отрывая взгляда
до тех пор, пока крейсер не скрылся в тени корпуса, стоявшего у
одного из причалов линкора. Тристанский барон, кого-то ожидавший на
широком, больше похожем на транспортную магистраль верхнем уровне
причала, отлично знал, откуда возвращается крейсер. «Звезда
Беатрисс» исследовал самую дальнюю из известных королевству
прыжковых точек. А переданная капитаном корабля информация была
получена еще две недели назад, что позволило закончить все
приготовления в срок.
Разведчик только что вернулся, а
экспедиция уже фактически готова к старту. Эта мысль заставила
барона тяжело вздохнуть. На кон было поставлено слишком многое, а
он сам до сих пор не мог мысленно охватить масштаб поставленных
целей и рассчитанных результатов. Словно прыжок в Бездну вниз
головой. Эдвард Тристанский, больше ста пятидесяти лет правивший
феодом после смерти своего отца, понял, что нервничал. Такого с ним
уже давно не случалось.
Тристанский барон по праву считался
воплощением истинного дворянина королевства Рейнсвальд. Высокий
мужчина с коротко стриженными серо-стальными волосами и небольшой
бородкой эспаньолкой всегда держал идеально прямую спину, даже
опираясь на трость. Вырезанная из цельной кости антарийского
дракона, древнего и полумифического существа, обитавшего где-то на
краю известного человечеству мира, она напоминала о принятом
когда-то вынужденном решении отказаться от личного участия в
сражениях. Подарок короля стал признанием его заслуг перед
королевством и горьким символом былого величия и нынешней
беспомощности. Когда вся медицина королевства оказалась бессильна,
трость стала опорой и верной спутницей великого воина, некогда
водившего за собой в кровавые сражения целые армии.
