Серое низко нависшее над землей небо походило на ватное одеяло. Под ним было необыкновенно тепло и уютно, несмотря на накрапывающий временами дождь. Где бы ты ни находился в такую погоду, казалось, что мир сжимается до размеров того места, где ты есть. Весь воздух будто пронизывается скукой. Скукой неопасной. Обыденной, ординарной скукой. Как скучают люди в дождливые дни, получая истинное удовольствие от вынужденного бездействия.
Я бродила вокруг полуразрушенного особняка. Заброшенный уже лет 100 он представлял собой странное зрелище. С дома кое-где обвалилась штукатурка. Крыльцо, поддерживаемое двумя греческими колоннами, выглядело почти новым. Что-то вроде башни было пристроено сбоку. У этого сооружения высотой в два этажа не было крыши. То ли так задумал архитектор, то ли так решило время. Часть окон на втором этаже была разбита, на первом же они вовсе отсутствовали. Я обогнула дом в поисках удачных фотографий. Пасмурная погода придавала снимкам какую-то пастельную мягкость.
Из-за угла выглядывала практически разрушенная хозяйственная постройка. Может быть, это была летняя кухня. Может быть, склад для нужных и ненужных вещей. Может быть, дом прислуги. А может быть, хозяева так и не успели найти ему применение. Построенный в середине 19 века дом потерял своих хозяев в революцию. Его забросили очень быстро. Он находился вдали от всех мало-мальски значимых центров, поэтому, когда из него забрали все сколько-нибудь ценное, он оказался забыт.
За спиной послышался шорох падающих камней. Я вздрогнула и обернулась.
– Извините, что напугал вас, – молодой человек спрыгнул вниз. – Я оттуда чуть не свалился. – Он махнул в сторону полуразрушенной стены.
– А зачем вы вообще туда полезли?
– Не знаю, – он пожал плечами и улыбнулся, отчего его лицо сразу стало каким-то нескладным: слишком большие глаза, слишком тонкие губы, слишком узкий подбородок. – Я уже все здесь обошел. Не понимаю, зачем надо было забираться в такую глушь.
