– Разрешите?
– Да, входите, Зорин, присаживайтесь. Добрый день.
«С чего бы он добрый?» – подумал Алексей, переступая порог.
– Здравия желаю, товарищ капитан государственной безопасности. – Тиская пилотку, он примостился на колченогом табурете, исподлобья оглядывая не блещущую роскошью обстановку. Три стула, стол, портрет генералиссимуса в рамочке. Рядом – рамочка поменьше: Виктор Семенович Абакумов, комиссар ГБ 2-го ранга, начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ, выше которого только небо и тот… который рядом. Некогда особистам, обслуживающим наступающие части Красной армии, с комфортом обустраивать свои кабинеты.
Работник военной контрразведки поставил жирную точку на сером листе, убрал написанное в стол и воззрился на «посетителя». Молчание затягивалось. В облике ответственного работника не было ни одной ярко выраженной черты – все усредненное, стандартное, легко забываемое – кроме разве что щеголеватого кителя, который недавно постирали и погладили. В 43-м году на базе Управления особых отделов Народного комиссариата внутренних дел СССР было создано и передано в ведение Народного же комиссариата обороны Главное управление контрразведки СМЕРШ. Бывшие особисты стали военными, им были присвоены общеармейские звания – без приставки «государственной безопасности» в персональном звании. Но данный экземпляр Зорина не поправил. Очевидно, ностальгировал по прошлому.
– Оперуполномоченный отделения контрразведки 34-го мотострелкового батальона капитан Хасин, – растягивая буквы, представился наконец опер и снова замолчал – зарылся в ящик стола и принялся там что-то искать. Порыскав глазами по сторонам, Зорин заметил в помещении еще одного человека – средних лет майор сидел в углу на табурете, забросив ногу на ногу, перелистывал содержимое толстой папки и демонстративно не смотрел на сержанта. Над головой майора красовался плакат, изображающий пролетарскую дивчину строгих нравов, прикладывающую палец к губам. Надпись предупреждала: «Не болтай!»
Под арест сержанта Зорина, слава богу, не закатали. Он был одет по форме, хотя и с погонами рядового. Пилотка, выданная скуповатым завхозом батальона, в расположении которого он так чудесно оказался, имела такой вид, словно семеро в ней уже скончались, ремень состоял из сплошных трещин и грозил порваться от неловкого вдоха, а вот портянки выдали почему-то зимние, и носить их в первые дни теплой осени было сущим наказанием.
