«Остерегайся своих желаний, ведь они могут
исполниться.»
Одна из тех мудрых мыслей, которые раньше до меня
по‑настоящему не доходили.
Помню, когда я был моложе, я любил предаваться мечтам. Я
мечтал о магии и невероятной силе, о свободе от уз общества – о
том, чтобы быть стихией, с которой все вынуждены считаться и
которую боятся потревожить. Такой крутой парень – то есть я – жил
бы к тому же в мире, где на каждом шагу, почти под каждым камнем,
скрываются древние тайны, сокровища и необычайные люди.
То были детские фантазии, не более того. С возрастом было
всё труднее позволять себе такие грёзы и получать от них настоящее
удовольствие. В конце концов, сколько можно загораться праведным
гневом в воображаемой битве с несуществующими лордами ситхов? И
греть душу воображаемым обожанием несуществующей девы тоже можно
лишь до поры.
И всё же, где‑то на задворках сознания у меня всегда
теплилась тихая надежда: вдруг в моей жизни случится что‑то
«волшебное». Вдруг инопланетяне окажутся реальными; вдруг Бог – тот
самый, библейский – слышит меня, когда я порой к Нему обращаюсь.
Вдруг человечество ещё при моей жизни освоит сверхсветовые
перелёты, и я застану эпоху дикого запада в освоении
космоса.
Теперь я знаю, что хотя бы какая‑то доля этих надежд
оправдалась. Я уверен: Бог меня услышал.
Потому что вот он я: одарён силой, выходящей за пределы
человеческой. Я бессмертен. Я живу в чужом мире, в декорациях
самого настоящего фэнтези.
Но, как всегда, есть подвох.
Я сидел среди деревьев, на крошечной поляне недалеко от грубой
хижины, которую соорудил себе. Птицы выводили во весь голос, как и
положено в эту пору, а неподалёку журчала небольшая речушка – по
сути, простой родник.
Я поймал взглядом своё отражение – одновременно знакомое и
чужое. На меня смотрело юное лицо, не тронутое временем, никак не
больше восемнадцати. Золотые волосы ниспадали шёлковым водопадом,
обрамляя черты такой симметрии, что они граничили с божественными.
Пронзительно-синие глаза таили глубину, никак не вяжущуюся с
возрастом, а тонкое равновесие острых скул и мягких губ могло бы
одинаково украшать мужское и женское лицо.
И всё же среди этой почти безупречности из висков плавно
выгибались два толстых изогнутых рога, а их тёмно-алый оттенок
резко контрастировал со светлыми прядями волос.
