Англия, 1153 год
Глэдис из Роузуэлла снова грешила.
Она грезила о своем рыцаре, знала, что надо заставить себя проснуться, но не делала этого. К несчастью для своей бессмертной души, она не хотела упустить ни единого мгновения этого драгоценного видения, и ее сердце от греховного волнения уже пустилось вскачь.
Как всегда, рыцарь в кольчуге и шлеме сражался. Он размахивал мечом и держал в левой руке большой щит. Иногда она видела его пешим, но чаще он был на огромном боевом скакуне в гуще битвы.
Это не удивляло Глэдис. Раздоры и стычки, порой переходящие в настоящую войну, царили в Англии все восемнадцать лет ее жизни. Но ее жизнь прошла в монастыре Роузуэлл. Как она могла вообразить эти сцены? Днем она горячо молилась о мире, как же она могла ночью так живо видеть войну?
Лязг оружия звенел в ее ушах, она слышала ржание лошадей, звуки ударов. Скрипела кожа, гремел металл, запах мужских тел и лошадей бил в нос. Копыта вздымали клубы пыли, лошади дышали, как кузнечные мехи. Всадники выдыхали в морозный воздух с криками боли или триумфа облачка пара. Теперь лето, и воздух был полон пыли и ярости.
Комок земли пролетел совсем рядом с ее лицом. И Глэдис сообразила, что оказалась к битве куда ближе, чем раньше.
Слишком близко!
Она пыталась заслонить лицо руками, попятиться от опасности. Но этого не произошло. Это никогда не случалось. В грезах она была не в силах двинуться, словно парализованная.
Массивный лошадиный круп качнулся в ее сторону. Глэдис вздрогнула от хлещущего хвоста и подкованных копыт, удар которых мог убить. Она слышала крики. Она бы тоже закричала, но не могла издать ни звука, как, впрочем, не могла и двинуться.
Сейчас ей хотелось убежать.
«Проснись! Проснись!»
Но она застыла на месте, не отрывая глаз от одного воина, и могла лишь молиться.
«Господи, помилуй… Иисусе Христе, смилуйся…»
Это сон. Сон. В снах никого не убивают.
«Святая Мария, моли Бога за меня… Архангел Михаил, моли Бога за меня…»
Но потом она подумала, что, возможно, это наказание. Наказание за ее греховную привязанность к своему рыцарю, за тайное желание бежать, узнать мир за пределами Роузуэлла.
«Святой Гавриил, моли Бога за меня… Святой…»
Тяжелый глухой удар прервал ее мысленные мольбы.
Мужчина заревел от боли.
Его сбросили с лошади? Это предсмертный крик?
