Магия советской эпохи

Моя жизнь в 2023 году была воплощением упорядоченного хаоса. Каждое утро начиналось с холодного, отрезвляющего кофе из капсульной машины и сводки последних новостей о коллайдере, пока алгоритмы выстраивали мой день. Андрей Морозов, физик-теоретик, а в простонародье – очередной винтик в шестерёнках большой науки, специализирующийся на нелинейных системах и квантовых флуктуациях. Мои 17 квадратных метров студии на окраине Москвы были убежищем, обклеенным постерами с формулами и рекламными буклетами клиник по борьбе с прокрастинацией. Я жил в мире данных, гипотез и неизменно предсказуемых циклов – до этого дня.

В тот вечер я засиделся допоздна над сложным моделированием поведения частиц в условиях экстремальной гравитации. Экраны мониторов светились холодным светом, воздух был наэлектризован напряжением расчётов. В наушниках играл эмбиент, заглушая мир снаружи, а в стакане стыла вода. Я подошёл к окну, чтобы дать глазам отдых, вглядываясь в бесконечную череду огоньков ночного города, каждый из которых, казалось, был результатом миллиардов случайных, но в то же время закономерных процессов. Я думал о времени, о его природе, о том, что оно, возможно, не линейно, а является лишь иллюзией, порождённой нашим восприятием. В этот момент, когда мои мысли скользили по краю самых смелых физических гипотез, вспыхнул ослепительный, почти белый свет, пронзивший ночную мглу.

Сначала это было похоже на вспышку молнии, но затем свет сгустился, превращаясь в пульсирующий портал прямо за моим окном. Он не издавал звука, но я чувствовал, как воздух вокруг меня вибрирует, как гудит само пространство. Комната затрещала, мониторы погасли, а наушники замолкли. Меня охватило необъяснимое, почти животное предчувствие. Я потянулся к столу, пытаясь достать свой смартфон – инстинктивно хотелось зафиксировать это безумие. Но не успел. В следующую секунду я почувствовал немыслимую силу, которая сдавила меня со всех сторон, вытягивая, скручивая, проталкивая сквозь нечто невообразимое. Цвета исказились, звуки превратились в невыносимый вой, а время потеряло смысл. Я был чистой энергией, пролетающей сквозь неведомые измерения, сквозь потоки данных, которые мой мозг не мог обработать, но отчаянно пытался.

Я проснулся. В моей голове шумело, как в старом радиоприемнике, настроенном сразу на несколько станций, каждая из которых вещала о чём-то своём, но ни одна не говорила, где я, чёрт возьми, нахожусь. Последнее, что я помнил, — ослепительный свет и невероятное сжатие пространства. Теперь всё было иначе. Панцирная сетка угрожающе скрипнула подо мной, словно предупреждая о своём преклонном возрасте. Ватное одеяло, способное выдержать ядерную зиму. Подушка, твердость которой могла соперничать с учебником по сопромату. Обои в цветочек, отклеившиеся, как чья-то давно забытая мечта о светлом будущем. Ковёр на стене, конечно. Без него, кажется, ни одна советская комната не чувствовала себя одетой. Привет, чужая комната, ты выглядишь как иллюстрация к энциклопедии "Как жили наши бабушки".