Последний герой СССР. Том 1

Не люблю август. Особенно, второе число. В этот день почему-то всегда парит, а потом налетает гроза. А синоптики всегда врут, обещая ясный день без осадков.

И еще, как назло, пришлось сегодня быть при полном параде. Хотел надеть просто легкую рубашку, но… Черт бы побрал этот дресс-код!

Раннее утро, но навстречу уже идут, вразвалочку и громко смеясь, трое. Все в голубых беретах. В руках пакеты, в которых угадываются полторашки пива.

День ВДВ… Пока еще десантура держится в рамках, но к вечеру хмельные воспоминания вкупе с жарой приведут к тому, что прошедшие огонь и воду безбашенные мужики будут дебоширить, орать песни, драться и прыгать в фонтаны.

Я сам когда-то был таким — молодым, дурным и яростным. И тоже в голубом берете…

Всей душой понимаю их кураж и ностальгию. Ностальгируют по тому времени, когда слова «армейское братство» означали, что рядом есть люди, готовые вытащить тебя из-под пуль, из огня, из горящего танка. А если понадобится, то и закрыть в бою собственной грудью. И понятие офицерская честь тогда тоже не было пустым звуком.

Парни в беретах и тельняшках поравнялись со мной.

— Здорово, отец! — гаркнул один из них.

— С праздником! — поддержал его другой.

— За ВДВ, парни! — от всей души поздравил их и поковылял дальше.

— Батя, так ты тоже из наших что ли? — удивился кто-то из десантников.

— Витебская дивизия, восемьдесят восьмой — девяностый, — ответил с улыбкой.

— Отец, так давай с нами! — не унимался тот, что поздоровался со мной первым.

Я отрицательно покачал головой. Хватит, один раз уже отметил…

Ногу и спину прошила игла боли. Поморщился, заметив, что все тяжелее стал опираться на трость. До платной стоянки, где припарковал свою машину, еще метров триста осталось дотопать…

Отец… батя… дед…

Лет десять назад я впервые осознал, что я уже довольно долго живу на этом свете. Помню, как с интересом смотрел на симпатичную барышню лет тридцати, а она, скользнув по мне равнодушным взглядом, вежливо так сказала: «Пожилой человек, вы уронили ключи». Я тогда замер, не сразу въехав, что «пожилой человек» — это про меня…

«Ой, извините, вам, наверное, трудно наклоняться?», — и девица, подняв ключи, вложила их мне в руку. Так и стоял целую минуту, опешив, с протянутой рукой, в которой лежали злосчастные ключи.

Помню, потом я подошел к зеркалу витрины и какое-то время рассматривал свое отражение. Оттуда на меня смотрел высокий, но сутулый мужчина с резкими чертами лица. Глубокие морщины в уголках рта и на лбу — не столько из-за возраста, сколько вследствие перенесенной боли. Седая щетина на щеках — вышел вечером в выходной день в магазин небритым. Коротко подстриженные волосы с жесткой проседью. Глаза темные, проницательные, но с тенью усталости. С того дня, когда меня назвали пожилым человеком прошло уже десять лет. А ведь было мне тогда всего лишь сорок пять…