Глава 1. Потери и перемены
Лиля вышла на улицу с гудящей от духоты головой, слезами на глазах и трясущимися руками. «И зачем я вообще пошла в церковь?» – мысленно корила она себя, спускаясь по ступеням. Ближе к мужу ей оказаться не удалось ни на миг, обрести душевное спокойствие тоже, а вот наслушаться пришлось такого, будто не в храме оказалась она, а на рынке в базарный день. Местные старушки, включая служительниц церкви, казалось, только и искали повода, чтобы осудить ее за все – не так стоит, не в то одета, да еще и смеет вопросы задавать о том, куда свечку поставить и как поминовение заказать. Создавалось ощущение, что именно здесь, в месте, где люди просто должны излучать смирение и любовь к ближнему, наперекор всему собрались высокомерные, обладающие наибольшей гордыней люди.
На душе было тяжело, впрочем, как и весь последний год, а сегодня особенно. Сегодня была годовщина гибели ее мужа, которого ей безумно не хватало все это время и к которому она не может сейчас даже прийти на могилу, слишком далеко эта могила находится.
Лиля посмотрела на часы – четверть четвертого, времени до ужина, который приготовила еще утром, вполне достаточно, сын с бабушкой после обеда отправились в музей истории трамвая и троллейбуса, а у самой Лили сегодня был выходной. Спешить было некуда, и она, оставив позади Кремль, не остановившись ни на минуту, как это было обычно, почти пробежала, также не замечая ничего вокруг, по Рождественской и вышла наконец на Нижневолжскую набережную. Здесь, у воды, ей обычно становилось если не легче, то, по крайней мере, немного спокойнее, а спокойствие ей ой как необходимо. Сын подрос, многое уже замечает, понимает, чувствует, и все ее перепады настроения, и тем более слезы, отражаются на ребенке. Присев на лавочку рядом с небольшим кустиком шиповника (почему-то именно она была ее любимая), Лиля, глядя в небо, мысленно перебирала события последнего года, словно пытаясь рассказать мужу о том, что происходило с ними за это время. Триста шестьдесят пять дней без него. Триста шестьдесят пять дней беспросветной тоски, где единственным лучиком света, не дававшим ей окончательно погрузиться в беспросветную темноту отчаяния, был Костик, ее сын, их с Николаем сын. Именно ради него она готова, стиснув зубы, жить дальше, улыбаться, глядя в его не по-детски серьезные серые глаза, такие же, как и у его отца.
