Пролог
Жара словно бы плавила саму реальность. Зыбкое марево колыхалось над землёй, воздух казался полужидким, почти осязаемым. В подобный зной мечтаешь о самой скромной и маленькой тени, о глотке воды, о легчайшем дуновении непостоянного ветерка… Но спасения не было. Впрочем, местные жители привыкли даже к такому издевательству, и ничего им не мешало готовить будущую хлебную ниву к принятию зёрен, как и в любой другой день.
Десятилетний мальчик одинокой былинкой торчал посреди пахотного поля, прямо на глубокой коричневой борозде, окаймлённой жирными полосами развороченной земли. Его торчавшая во все стороны непокорная белоснежная шевелюра смахивала не то на сугроб, не то на стог выцветшего сена. Мальчик был светлокожий и сероглазый, с плутоватыми, но, в целом, добрыми и располагающими к себе чертами лица. Ребёнок, нахмурив лоб, привычно озирался, ища кого-то среди многочисленных работников. Те равнодушно продолжали заниматься своими делами, не обращая ни секунды внимания на кудлатого сопляка, по всей видимости, наскоро обряженного занятой по горло и не слишком радетельной матерью в домотканую серую рубаху до колен, кое-как перехваченную в пояснице длинным куском толстой бечёвки. Дневная звезда, та, что давала жизнь всей системе, полными горстями расшвыривала во всех направлениях целые снопы лучей с высоты молочного оттенка неба, гладкого и головокружительно-бездонного, до рези в глазах и полной потери цвета высветляя поверхности всех предметов, от железной бороны до соломенных шляп работников. Ребёнку приходилось щуриться, дабы хоть что-то разглядеть. В отличие от трудившихся в поте лица пахарей, он не захватил с собой из дома даже шляпы, чтобы уберечь макушку от солнечного удара. Попросту забыл, а замотавшаяся мама и не заметила.
– Отец! – отчаявшись справиться самостоятельно, выкрикнул мальчик.
Один из мужчин обернулся. Однако, в этот же самый миг где-то за кривой чертой горизонта, словно нарисованной наспех, утробно и сердито зарокотало, и тут же багрово-оранжево-сине-жёлтая то ли огромная искра, то ли маленькая птица взметнулась из дальних далей, напомнив о наличии чего-то ещё за пределами маленького мирка, ограниченного скудными познаниями и дремучими суевериями селян. Рванулась ввысь, в осиянное неведомое, набирая высоту, на глазах уходя прочь из зоны видимости, тараня залитые нестерпимым сиянием серо-пепельные небеса бунтующим росчерком, а затем и вовсе исчезая.
