Ярослав открыл глаза и, стараясь не подымать лишнего шума, дабы (упаси, Господи!) не потревожить всё ещё мирно посапывающую любимую супругу, выскользнул из-под общего одеяла.
В полной темноте с первого раза (что случалось далеко не всегда!) вонзил ступни ног в широкие кожаные тапочки и, стряхивая с себя остатки крепкого утреннего сна, медленно побрёл по длинному коридору.
В это время зазвонил телефон.
Ярослав поднял трубку и небрежно бросил:
– Слушаю!
– «Вставай, вставай, дружок, с постели на горшок!» – ударил в барабанную перепонку слегка искажённый мембраной, но от этого никак не менее узнаваемый голос майора Копытцева.
– Ты что же, следишь за мной, Алексей Иванович? – вместо полагающегося приветствия недовольно пробурчал Плечов, попирая все писаные и неписаные законы служебной субординации.
– Ага… Работа такая! – охотно согласился его собеседник, по непонятной причине пребывавший с самого утра в состоянии, близком к крайней степени возбуждения, – причём радостного и что немаловажно – доброжелательного. – «Вставай, вставай, порточки надевай!»
– И откуда ты только взялся, горнист хренов? – продолжал темпераментно возмущаться Ярослав, в шутку прикидываясь тем, на ком, согласно известной русской поговорке, воду возят. – Уймись наконец… На моих золотых всего лишь половина седьмого!
– И что это меняет? Я уже два часа как бодрствую!
– Тяжёлое пионерское детство?
– Побойся Бога, если он есть, конечно.
– Есть…
– Ты, как я погляжу, в своём репертуаре.
– А должен быть в чужом?
– Нет. Но хотя бы иногда менять пластинку – не помешает.
– Не вижу смысла.
– Отставить! Прекратить прения. Сказал: «Люминий», значит – люминий!
– Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности.
– Так-то оно лучше… Я, между прочим, не просто так звоню – спешу тебя поздравить. Первый и… последний!
– По какому поводу?
– Потерпи немного. Не по телефону.
– Шампанское охлаждать?
– Ты по-прежнему руководствуешься старым, как мир, принципом: лучше сто пятьдесят с утра, чем целый день быть трезвым?
