Смеркалось. Алекс сел на диван. Тот отчаянно заскрипел и впился пружиной прямо ему в ягодицу. Он вскочил и подтянул сползшие штаны. "Что-то я схуднул", – Алекс ловко свернул самокрутку и сунул между зубов, скучавших не только по стоматологу, но и зубной щётке. – "Курите спайс – и всё будет как у меня". Он хрипло рассмеялся, не отпуская косяк, и одним движением головы откинул закрывавшую пол-лица чёлку.
Первая затяжка. Яркий свет ослепил Алекса, пробившись сквозь едкий дым спайса. Свежий ветер шевелил засаленные волосы. Он улыбнулся и умостил свой грязный зад прямо в траву. Раздался хруст ломающегося горшка. Алекс ощутил, как осколки вонзаются ему в ягодицы. Он оглянулся. Поляна. Вокруг белёсый туман, словно молочный кисель, который он с детства ненавидел, но тот упорно варила бабка Тома по пятницам. Яркое пятно света. Корова… Корова? Она в упор посмотрела на Алекса и подмигнула. Сзади заржали. Алекс почувствовал, как челюсть открылась, оголив набухший язык. Немигающими глазами он осмотрелся. В тумане блуждали тени. Брат… Жена… Алекс прищурил глаза, пытаясь рассмотреть тех, кто там смеялся.
Из тумана вынырнула его бабка Тома, испустившая дух прошлой осенью. Вращая слепыми глазами во впавших глазницах, она приближалась к нему. Хриплый смех вырывался прямо изнутри широко открытого беззубого рта.
– Не ждал, внучок? – бабка коснулась его лица когтистыми пальцами, с которых свисали остатки кожи, оголив кости. – А мы с Маруськой, – она кивнула на корову, – соскучились. Как квартирка моя? Нравится?
Алекс замотал головой, всё ещё не в силах закрыть рот и моргнуть хоть одним глазом. На него пахнуло землёй, оставляя послевкусие тухлятины. Он попытался оттолкнуть бабку.
– И мне она нравилась, пока моя очередь не пришла, – старуху затрясло, будто в предсмертной агонии. – Ты хотел моей смерти, да? Но убить не решался. Сам мучился и меня в могилу толкал, – она замерла. Вдруг рука взметнулась, скидывая с себя куски тухлого мяса, словно лишнюю одежду. Бабка провела ею в воздухе, и туман послушно рассеялся, открывая распахнутое окно спальни. – Посмотри… – зашептала старуха. – Это твой шанс остановить разложение, – внизу, словно черви в чернеющем трупе, мельтешили люди, хмурые пятиэтажки казались слишком низкими даже для того, чтобы покончить собой. Он отшатнулся.
