Я сорок лет прожила в одном городе.
Что может быть банальнее? Только то, что там же я и умерла.
Все случилось неожиданно и очень
быстро. Пожалуй, из банальности выбивалась только сама смерть.
Поздно вечером я заехала на заправку, зашла внутрь здания, чтобы
оплатить бензин, услышала странный звук, от которого внутри все
заледенело, и увидела, как на меня надвигается пламя. В последние
мгновения пришло осознание: заправка взорвалась или ее взорвали. Но
лично мне уже было все равно как и почему.
Меня не стало.
Лишь горьким осознанием резануло по
сердцу: а я ведь не дожила, недолюбила, не родила, не сделала, не
успела, не смогла, не… Столько разных «не», которые изо дня в день
откладывались на потом, что душу разрывало от произошедшего. И не
было в ней смирения, только ощущение недосказанности и
незаконченности. Может, именно поэтому и произошло то, что
произошло?
Я снова открыла глаза. Я, чье тело
уже не могло существовать.
Глубокий вдох всей грудью — и
непостижимое осознание, что я жива, почти здорова и… не я. Или
я?
А потом меня вывернуло водой — не
очень свежей и пахнущей тиной. Это было бы даже забавно — погибнуть
в огне и ожить, ощущая, что чуть не захлебнулась, но смешно мне не
было.
Мне помогли перевернуться на бок,
чтобы было проще опорожнять желудок, и я услышала злой рык:
— Мадемуазель ан Шэрран, ссылка в
монастырь на год — не повод заканчивать жизнь самоубийством!
— Полностью с вами согласна, — икнула
я, стараясь прийти в себя.
В глазах странно двоилось, а мозг
словно бы пульсировал.
— Н-да? — скептически произнес все
тот же голос. — Что же вы делали в этом недопруду?
— Уп-упала, — снова икнула я.
А в голове возникали странные образы,
как я заставила кучера остановиться на мосту, выскочила из кареты
и, пребывая в полнейшем отчаянии, прыгнула в пруд, о котором мне
рассказывала по дороге тетушка, приставленная ко мне в качестве
дуэньи.
Интересно, какая такая
тетушка-дуэнья? И какая, к черту, карета? Бре-е-ед.
— Живая! — внезапно совсем рядом
раздался женский визг, неприятно резанувший по ушам.
— Живая, — ответил ей мужской голос,
который я услышала первым, и холодно, но иронично поинтересовался:
— Это ваша подопечная? Почему же вы не бросились следом, чтобы ее
спасти?
— Да как же… Я же… — начала заикаться
женщина. — Когда Анна выскочила из кареты и бросилась с моста, я
лишилась чувств. Вот только пришла в себя.
