Я лежал в коме, и жить мне оставалось от силы минуты три-четыре.
пип .. пип .. пип .. пип .. пип .. пип .. пип …
За час до этого, нашедший меня полицейский патруль решил, что я мёртв и привёз в морг. Наверное, мне повезло. Врач-патологоанатом, принявший моё тело, с утра мучился жёстким похмельем. Собутыльника у него не было, поэтому, вместо положенного вскрытия, он решил воспользоваться моим к нему расположением. Справедливости ради замечу, что я особо и не возражал. Посему, он усадил моё тело в кресло, приладил в руку стакан и даже плеснул в него немного медицинского спирта. Процесс опохмеления сопровождался долгими эмоциональными речами, неизменно заканчивающимися короткими ёмкими тостами. Через некоторое время хорошее настроение к доктору вернулось, в запале, он даже пару раз дружески хлопнул меня по плечу. Видимо, получив некоторый импульс, моя кровь побежала по венам быстрее и я моргнул. Врач, опешил и потёр себе глаза. Потом посмотрел на свой стакан и зачем-то понюхал налитую в него жидкость. Спирт пах спиртом. Всё было спокойно. Вентилятор жужжал, трупы лежали под простынями, я молчал и прикидывался мёртвым. Решив, что ему показалось, он что-то пробормотал и вылил в себя остатки спирта. Занюхав рукавом давно небелоснежного халата, он пристально посмотрел на меня и погрозил пальцем.
– Не шути так! – произнес он вполголоса, как будто боясь разбудить кого-нибудь. Я моргнул ещё раз. Это было уже слишком. Он мгновенно протрезвел, схватил фонендоскоп и начал щупать мне пульс. Так я, хоть и не самым коротким и быстрым путём, но всё же оказался в реанимации.
пип ….. пип … пип ….. пип ….. пип …
В комнате с белым потолком стоял запах озона, могильного холода и тусклой надежды. Вокруг моей кровати суетились люди в белых халатах. Они честно выполняли свою работу и боролись за мою жизнь. Но, несмотря на все их усилия, я упорно отказывался возвращаться в мир людей. Моё дыхание с каждой минутой становилось слабее, а пульс реже. Мне осталось только безмолвно попрощаться с родственниками, которые уже приехали в клинику и толпились за дверями палаты, ожидая моего конца.
Обычно, когда врачи уже бессильны что-либо сделать с телом, приглашают священника, чтобы он смог спасти хотя бы душу. Я был лишён даже этой возможности. Хотя свой священник в клинике был, за ним даже не стали посылать.
