Когда я была маленькой, папа очень часто со мной беседовал на разные темы, рассказывал о своем детстве, отце, матери, деде. И я помню, что отец мне рассказал следующее.
Папин папа, Таймурза, был красивым, могучим и умным человеком. Однако, то ли так было принято среди мужчин той народности, к которой дед мой принадлежал, то ли вседозволенность и безнаказанность (никто не давал ему отпор) подпортила его характер – у него был слишком крутой нрав, свирепость, и манера на всех орать. И не только орать – но и применять силу. Почему-то – оченьумный человек, носчитал такое свое поведение нормой. И совершенно не собирался меняться.
Вся семья боялась разгневать отца. Потому что это могло закончиться не просто скандалом, а именно страшными побоями. Бил дед и свою жену, и детей – даже ужевзрослых.
И вот отец мне рассказывал, что однажды был такой страшный день, когда дед особо свирепствовал. Досталось всем. Уже по щелям и углам попрятались и жена деда, и их дочери. И только мой папа – а ему было 17 лет – еще был в «процессе воспитания». Дед бегал за ним по двору, и лупил наотмашь солдатским ремнем. Папа рассказал мне, насколько ему было больно от совершенно неконтролируемых по силе ударов «куда попало», а также стыдно – через забор за сценой наблюдала вся деревня.
17 лет для парня – возраст особый. Травму психическую можно причинить такую, что всю жизнь не вылечишь. И вот, мой папа, потрясенный побоями – главное, что причин для гнева не было вообще, и фактически сам парень не был ни в чем повинен – забился где-то в чулан, плакал и думал: «Я никогда не буду вести себя так, как мой отец. Никогда».
Деда по отцу – папиного папу, я знала мало. Видела его только за несколько месяцев до его смерти – впервые. Было мне тогда 9 лет.
То, что я помню про этого деда – Таймурзу, и про его отца – моего прадеда Кари – помню только со слов своего отца.
Я сейчас не очень понимаю, почему отец рассказывал мне пусть интересные вещи, но без учета моего слишком юного возраста – 6–7 лет. Дословно помню слова отца, его рассказы, но они в моей памяти застряли вперемежку с моими детскими, почти сказочными представлениями. Например, папа рассказывал мне про историю нашей страны – пытаясь все упростить, разумеется. И вот дошло до второй половины пятидесятых годов. Как ребенку, ученице 1–2 класса, объяснить понятие «культ личности»? Папа сказал дословно так: «Этот человек делал ошибки». Что поняла я? Я представила этого человека, культ личности которого развенчивали, сидящим за письменным столом, и делающим уроки в тетрадке. Как я, в то же самое время, когда мне рассказывали об этом. И он, этот человек, делал в тетрадке много ошибок. Я так наглядно себе все это представила.
