Пятеро татар взяли меня в кольцо.
Гарцевали на своих низеньких лошадках вокруг. Двое с копьями
подходили ближе, а трое с луками держали дистанцию. Лица у всех
злые, напряженные, опасные, но пока сами они явной агрессии не
проявляли.
Вокруг степь. Солнце спустилось к
горизонту, до заката часа два, потом еще час до глубокой
непроглядной тьмы. Судя по небу — будет именно так. Тучи низкие,
тянуться с юга и востока, туда, откуда я пришел, к Воронежу. Гром
гремел утром, лил дождь, за день еще несколько раз моросило. И
никак не распогоживалось.
Я сидел уверенно на своем скакуне,
держал под уздцы лошадь пленного татарского разбойника по имени —
Тутай Аргчин. Пути обратно у меня нет. Только вперед — в ставку
приемного сына хана Дженибека Герайя.
Танцы эти вокруг меня напрягали. Либо
нападайте, и я дам отпор, положу тут вас всех, но... Тогда всей
операции конец. Либо ведите в лагерь.
В третий раз проговорил громко
заученную фразу:
- Я посол! Везу Джанибек Герайю его
врага! В дар! И письма из Крыма!
Они перекидывались фразами, смысла
которых мне не понять. Но по выражению лиц и интонации обсуждали
степняки — заарканить меня и тащить на привязи, или сопроводить
так, как есть. Слишком уж им нравилось мое снаряжение, но оно же
вызывало опасения, что неуважение к такой персоне может вызвать
проблем. Я же поехал на своем дорогом скакуне, без заводного коня.
В седлах виден полный рейтарский комплект — аркебуза, два
рейтпистоля и обычный легкий пистолет, две сабли, красавицы. Одна
на поясе, вторая приторочена. А еще на мне самом броня, поверх
дорого кафтана, выделанного серебром и шапка бобровая. Ее я тоже
взял — подарок нижегородцев знатный вышел.
Да, когда собирался, имелось
опасение, что жадность конкретного татарина одолеет его разум. Но с
иной стороны — такой вид показывал всю серьезность моих намерений и
значимость меня как переговорщика.
На это и расчет.
Одетый бедно простит аудиенции у
приемного сына хана. Такой человек, скорее всего, полный идиот, и
вот его можно порешить здесь и сейчас. А снаряженный, как я сейчас
— это повод задуматься, кто же этот гость, может, предводитель его
ждет. Переписка-то между русскими и татарами шла. Не верилось мне,
что к ним в стан или во время похода гонцы не поступали. От таких,
как Жук людей. Не один же он на всей России матушке. Верных
Шуйскому, шлющих письма немало.
