Часть I. Современник
Там – Восточный Лёд, там – больной Народ: он тает, как снег,
сочтены его дни.
Там кофе и сахар клянчить не стыд, там белые люди – дороже
родни.
Там – Западный Лёд, там – худо живут: дерутся да пьют – в
том и весь их труд.
И меха свои, и души свои белым людям за деньги там
продают.
Там – Южный Лёд. С китоловами там торговлю ведут; не народ,
а дрянь:
Он, что кукол, своих наряжает жён, а его жильё – не жильё, а
рвань.
Тут – Старинный Лёд. Тут Люди живут, чураясь пришельцев и их
затей.
Бивни нарвалов – копья у них. Они – последние из
Людей.
Редьярд Киплинг. Песня Северного Охотника
Глава первая. На приколе
Мы с Окуневым расположились на холмике, на котором раньше стояла
корчемница, и устроили небольшой пикничок. Неведомая сила тянула
народ туда, где он последние два десятка лет привык пропускать
чарку-другую. Даже когда хозяйка померла, хижинка развалилась от
ветхости и была растащена соседями на дрова, люди приходили на
пустующий холм со своим самогоном. Отсюда открывался вид на город,
на устье, а когда исчезал туман, по другую сторону холма виднелось
и море. Вот и мы с моим лучшим капитаном, потягивая лёгкое винцо,
добытое по случаю мною в Европе, закусывая сыром из тех же
источников, обозревали гавань.
Наш потрёпанный штормами галиот-ветеран выглядел гадким утёнком
рядом с казённой красавицей бригантиной. На прошлой неделе "Святую
Екатерину" спустили на воду, поставили мачты и теперь пеленали
новорождённую в паруса. Неподалёку оснащали кораблик поменьше. Ещё
два казённых бота дожидались на рейде, а выше по течению стояли,
рыская на привязи, точно конвойные псы, судёнышки промышленников.
Столько парусов Охотск не видывал, наверное, с самого своего
основания.
Любуясь новенькими кораблями, приглядывая за командами, по
набережной, если таковой можно назвать прибрежную полоску земли,
расхаживали столичные чиновники и флотские офицеры. Военно-морская
форма мелькала здесь теперь не реже, наверное, чем в Кронштадте, а
пудра, летящая с чиновничьих париков, грозила покрыть сугробами
улочки приморского городка.
– Вот же петухи, – пробурчал Окунев, пока я разливал по чашкам
вино. – Умных-то людей не слушают. Нос воротят от сиволапых,
брезгуют. Думают, раз из Петербурга, раз по Остзею поплавали, то
лучше старовояжных знают, как тут да что. А сами-то наших морей ещё
и не видели, так, с бережка ветерок да туман ртом похватали. Ну,
ещё погоди, отведают водицы горькой, ещё покормят своей плотью
песцов. Поймут, почём оно, лихо океанское.
