1. 1
Этот роман посвящается моему папе.
Вся история - чистой воды авторский вымысел. Кроме некоторых деталей об отце - он взят прототипом одного из значимых героев книги.
Ну, друзья, потихоньку начнём, что ли?
Ксюша сидела в зале ожидания аэропорта. Оставалось ещё несколько минут до объявления посадки. Неровный гул огромного человейника совсем не мешал девушке, наоборот, где-то даже успокаивал. Он существовал, но её не касался. Вроде бы и не одна, и в то же время ни с кем конкретно. Как раз то, что ей сейчас было необходимо.
Когда не стало мамы, ей было слишком мало лет, чтобы запомнить эту потерю. Все свои сознательные годы девушка прожила с отцом. Ну и, конечно же, огромное участие в её истории пришлось принимать тёте Оле – папиной сестре. Потому что папа у нас был не кто-нибудь, а лётчик. К тому же полярный. А лётчик – это не профессия. Это -- судьба. В духе небесной романтики уместнее даже сказать планида - большую часть жизни проводить над облаками и в чужих землях, а не дома.
Папа был просто фантастический авантюрист и красавец. Высокий, статный, седой ослепительно-белой благородной платиной – одно слово: эффектно стареющий синеглазый Аполлон. К тому же остроумец и добряк. Батюшки, как за ним гонялись тётки. Сколько Ксюша себя помнила, столько вокруг отца хороводились дамы всех мастей, возрастов и комплекций, зачастую не брезгуя пытаться обратить на себя его взор через её, Ксюшину благосклонность.
Однако жениться второй раз у папы так и не получилось. Состоялись две попытки, которые закончились молниеносным провалом, на том эксперименты по созданию полноценной семьи завершились. В общем, не срослось.
Отец умер внезапно. Он не ходил по докторам, не страдал суровыми хроническими недугами. Единственной неприятностью к определённому возрасту стала иногда постанывать поясница. И то он скорее считал эти обострения незначительной раздражающей помехой к продолжению своей яркой, насыщенной красками и приключениями жизни. Но никак не действительной проблемой. И потому мгновенная смерть от острой коронарной недостаточности казалась совершенно нелепой. А горе от его ухода ошеломляющим. Сокрушительным. Невозможным.
Медицина, принимающая усопших, сообщила, что окажись он в момент приступа даже на операционном столе – его бы не спасли. Близкие и знакомые мягким соболезнованием утешали тем, что он не страдал. Как жил легко и красиво – так и ушёл. А Ксения до сих пор, спустя вот уже восемь месяцев никак не могла ни понять, ни принять, ни как-то ещё освоить эту данность.
