Хроники Небельванда. Страна Севера.

Сквозь щель в раме ссохшегося окна сочился первый свет. Он не разгонял тьму, не грел. Просто был. Солёный ветер вонзал в щёку занозу холода, будто напоминая: ты не дома. Ты — в Небельванде.

Уайт проснулся от рывка — стиснутый кулак и прерывистое дыхание будто пытались догнать ушедший сон. Кровать скрипнула под ним, деревянная, с одним покосившимся ножком, подложенным под неё куском кирпича. Простыни были влажными от пота, и в углу — на сколе потолка — ползла плесень, рунно вырезанная и нечитаемая. Лень и страх жильцов прошлого.

Он сел, обхватив голову руками. В висках звенело — от воспоминаний или недосыпа, кто разберёт. Где-то внутри черепа ещё звучал голос, кричащий не словами, а болью. Воспоминание о разломе, что не уходит. Уайт вгляделся в руку: тонкий белый рубец тянулся от запястья к локтю, как кривой компас, указывающий на прошлое. Он провёл по нему пальцем — как по трещине на стекле, в которой отражается всё, что сломалось.

На столе — разваленном, покрашенном в зелёное много лет назад — лежала тетрадь. Потертая, с выцветшей обложкой, испещрённая формами, линиями, неразборчивыми пометками. Руны. Он сам их не до конца понимал. Знал только: если рисовать аккуратно, вкладывая волю, и не лгать себе — они отвечают. Иногда. Когда мир не против.

Он взял уголь, оставшийся от вчерашнего обеда — выжег в очаге кость, запек остатки солонины — и на новом листе начал вычерчивать фигуру: треугольник, разрезанный дугой, и круг в основании. Это была новая идея — про сжатие и движение. Возможно, бесполезная. Возможно, взрывоопасная. Но попытка.

Он не был магом. Не был воином. Был просто выжившим.

Где-то за стеной пронёсся крик — то ли матросы, то ли опять подрались за карточный долг. Город жил. Дышал. Гнил.

Уайт встал, накинул тёмный, стёртый до серого плащ и застегнул пряжку с эмблемой Гильдии наёмников: перекрещённые кости и перо. Третий ранг. Ниже среднего. Зато честно.

Он посмотрел на руну, начерченную на пергаменте, и сунул её в карман. Плечо заныло — старая рана, полученная в тот день, когда всё пошло не так. День, когда они сбежали. Шейд тогда смеялась сквозь кровь. Он — молчал. Потом был лагерь. Поренна. Пыльные улицы и обрывки счастья. Ссора. «Мы не расстались», — сказала она. И ушла. Или осталась. Сложно сказать.

На поясе — пистоль. Заряжен. Чист. Он сам разобрал его на части и собрал заново. Как свою жизнь — по осколкам. Рядом — нож. Не магический. Просто сталь. Настоящая. А настоящего здесь мало.