Звук был странным в этой мёртвой тишине. Он не отражался от
поверхностей, не имел эха. Просто материализовался в пространстве
вокруг меня, обволакивая со всех сторон.
— Мой мальчик... — продолжила появившаяся собеседница. — И куда
ты собрался?
Она появилась постепенно, словно кто-то прорисовывал её контуры
невидимой кистью. Сначала возник силуэт — высокий, изящный,
женственный, потом проступили детали.
Чёрное платье облегало фигуру, как вторая кожа. Материал дорогой
— шёлк с едва заметным блеском. Вырез декольте был откровенно
глубоким, почти вызывающим. Разрез на бедре доходил почти до талии.
Выглядывала стройная нога в чёрном чулке. Резинка чулка была видна
— тонкая полоска кружева на бледной коже. Каблуки упёрлись в пол
салона.
Лицо... Высокие скулы, прямой нос, изящная линия подбородка. Но
кожа была фарфоровой, слишком гладкой и белой. Словно восковая
кукла, а не живая женщина.
Губы накрашены ярко-красной помадой — цвет свежей крови. Они
изгибались в улыбке, которая должна была быть тёплой и материнской,
но что-то в этой улыбке казалось неправильным. Слишком широкая.
Слишком хищная.
И куда же Василиса так вырядилась?
— Чего тебе? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал
ровно.
В горле пересохло. Не от страха — от ярости. Вот же сука какая!
Я думал, у меня будет чуть больше времени и эта тварь отвалит, но
она появилась именно сейчас. Создала замкнутое пространство.
— Ты почему такой грубый? — надула губки женщина.
Интонация была капризной, словно у обиженного ребёнка. А в
глазах плясали совсем не детские огоньки. Она наслаждалась моим
дискомфортом.
Меня тут же сковало. Магическое давление обрушилось на плечи,
словно положили гирю весом в несколько тонн. Сила одиннадцатого
ранга — полубога магии — придавила к сиденью. Дышать стало трудно,
каждый вдох требовал колоссальных усилий.
Руки не слушались, ноги онемели. Даже заларак, который до этого
послушно лежал в ладони, стал неподъёмно тяжёлым. Артефакт
выскользнул из пальцев и упал на пол салона.
Я выдавил из себя улыбку, когда тёплые руки потрогали моё лицо.
Пальцы были нежными, почти невесомыми. Они скользили по щекам,
очерчивали линию скул, касались губ. Прикосновения должны были быть
материнскими, заботливыми. Но в них чувствовалась какая-то
болезненная жадность. Словно она не гладила, а ощупывала. Изучала.
Присваивала.
