– Я склонен думать… – начал я.
– Думать – моя забота, – раздраженно перебил меня Шерлок Холмс.
Я считаю себя одним из самых терпеливых смертных, но, признаюсь, меня задела эта язвительная реплика.
– Право, Холмс, – сурово сказал я, – иногда вы бываете несносным.
Холмс, поглощенный своими мыслями, не ответил. Завтрак его оставался нетронутым, он сидел, подперев голову ладонью, и пристально разглядывал вынутый из конверта листок. Потом взял конверт, поднес к свету и внимательно осмотрел.
– Почерк Порлока, – задумчиво произнес он. – Хотя видел я его всего дважды, в этом нет сомнений. У буквы «е» вверху характерная завитушка. Но раз Порлок пишет, значит, случилось нечто чрезвычайно важное.
Холмс скорее думал вслух, чем обращался ко мне, однако мое раздражение сменилось любопытством, вызванным его словами.
– Кто же такой Порлок? – спросил я.
– Порлок, Уотсон, это nom-de-plum[1], просто-напросто условное обозначение, но за ним скрывается изворотливый, неуловимый человек. В предыдущем письме он откровенно признался, что это не подлинная фамилия, и предложил мне попытаться отыскать его среди миллионов жителей этого громадного города. Порлок значителен, но не сам по себе, а благодаря связи с замечательным человеком. Представьте себе рыбу-лоцмана с акулой, шакала со львом – нечто ничтожное в обществе грозного; не только грозного, Уотсон, но и опасного – в высшей степени опасного. Вот почему он входит в круг моих интересов. Вы слышали от меня о профессоре Мориарти?
– Ученом-преступнике, столь же известном в уголовном мире, сколь…
– Пощадите мою скромность, Уотсон, – укоризненно пробормотал Холмс.
– Я только хотел сказать – сколь неизвестном общественности.
– В точку! Прямо в точку! – воскликнул Холмс. – Уотсон, у вас появляется язвительный юмор, мне придется научиться защищаться от него. Однако, называя Мориарти преступником, вы с точки зрения закона клевещете – в этом вся соль! Величайший интриган всех времен, организатор всех серьезных преступлений, руководящий мозг уголовного мира, способный возвеличивать или губить государства, – вот что представляет собой этот человек! Но он настолько вне подозрений, обладает такой безупречной репутацией, так хитер и так умеет держаться в тени, что мог бы привлечь вас к суду за ваши слова и взыскать с вас сумму, равную вашей годовой пенсии, в виде возмещения за причиненный ему моральный ущерб. Разве он не прославленный автор «Динамики астероида», книги, восходящей к таким высотам чистой математики, что никто в научной прессе не способен критиковать ее? Разве можно чернить такого человека? Злоязычный врач и оклеветанный профессор – таковы были бы ваши роли. Он гений, Уотсон. Но если меня не будут отвлекать менее значительные преступники, день нашего торжества непременно настанет.
