1. ГЛАВА 1. ЭРИВАЛЬД
Подпрыгивая на очередной кочке, я крепче прижимаю к себе драгоценную шкатулку, не в силах подавить наползающую на лицо улыбку.
— Еще чуть-чуть, и карета взорвется от твоей радости... — ворчит моя телохранительница. — Надо было ехать на лошади.
Я счастливо вздыхаю и откидываюсь на спинку сидения.
— Помолчи... Что ты вообще понимаешь?
Аккуратно большим пальцем вожу по узору на крышке и представляю реакцию Кайрана, когда я подарю ему это. Драгоценный кинжал из утерянной древней драконьей стали, что добывали еще на горах Эвиона. Легендарное оружие, выкованное великим мастером Эдвульдом, ценность которого невозможно ни описать, ни объяснить.
Кайран еще с малых лет рассказывал мне об этой потерянной реликвии, и каждый раз его взгляд загорался тысячей искорок, таких теплых, что в них можно было бы согреться даже в самую лютую стужу.
Лишь Единый знает, каких трудов мне стоило достать его, сколько насмешек и пренебрежения мне пришлось вынести, но это все ведь такой пустяк... Все меркнет перед той радостью, которую испытает Кайран, когда получит его.
В моей груди столько восторга, что хочется кричать и петь, лишь воображая себе эту сцену. Я еще крепче прижимаю к себе шкатулку и не могу сдержать смешок. Внутри так щекочет, и так сильно бьется сердце... Это вообще нормально быть такой безудержно влюбленной в своего истинного?
— Все-все... Прекращай, умоляю... — стонет Гарсия. — Мы уже все поняли... Твои вздохи и хихиканья слышал уже весь гарнизон. О, Единый...
Я кладу щеку на бок шкатулки и, весело прищуриваясь, смотрю на девушку в черных легких доспехах.
— Когда-нибудь и ты познаешь это блаженное чувство любви, — заговорщически шепчу я.
Гарсия делает движение, словно ее тошнит, а потом фыркает.
— Ты проклинаешь меня, что ли?
— Я желаю тебе счастья, глупышка! — смеюсь я.
— Вот уж увольте... — ворчит она и поворачивается к окну, а затем облегченно выдыхает и закатывает глаза, вознося молитву Единому. — Мы приехали! Наконец-то, это закончится!
Я тут же прилипаю носом к окну, готовая выпрыгнуть из кареты прямо на ходу, чтобы скорее побежать к Кайрану. Останавливает лишь то, что такое поведение не должно быть свойственно будущей императрице. И если домашние уже привыкли к такому, то при дворе моей порывистости не оценят.
Поэтому, когда карета останавливается, я принимаю руку рыцаря и чинно схожу вниз, являя собой пример благоразумия и воспитанности. Но стоит мне бросить взгляд на дворец - представить, что где-то там за бумагами работает Кайран, и что совсем скоро он получит подарок, о котором даже и мечтать не смел, как все мое благоразумие сметает безумной волной предвкушения, и я, подхватив юбки одной рукой и крепче прижав шкатулку другой, бегу вверх по лестнице, под окрики стражи и рыцарей.
