Когда Цюй Юаня изгнали, он целых три года не мог снова свидеться с князем своим. Он истощил свой ум, все сердце выложил свое и все-таки был отстранен и затемнен клеветником. В сердце было совсем неспокойно, и в думе заботной – смущенье большое; не знал он, за кем и за чем идти. И направился он повидаться с великим гадателем Чжэн Чжань-инем и сказал ему так: «У меня на душе есть сомненья. Поэтому я бы хотел, чтобы вы, уважаемый, их разрешили». Чжань-инь тогда торжественно и чинно раскладывать стал цэ, гадательную траву, и пыль стер с гадального щита священной черепахи гуй. Сказал: «Почтеннейший, вы что такое изволите приказать?» А Цюй Юань: «Мне быть ли искренне искренним, честно открытым, с простым и преданным сердцем? Иль мне отойти в суету и заботы мирские, чтоб этим нужду прекратить? Заняться ли мне очисткой земли от травы, сорняков, чтобы после усердно пахать? Или мне обойти всех могущественных людей, чтоб имя составить себе? Мне стоит ли словом прямым говорить, без утайки, и за это опять подвергаться беде? Иль надо идти за пошлым богатством и чином, чтобы было приятно пожить кое-как? Мне стоит ли, право, высоко вздыматься и там пребывать, чтоб мне свою правду в себе уберечь? Или мне говорить „да“ и „так“, льстя другим, „хи-хи-хи“, „хе-хе-хе“ и подслуживаться к влиятельным женам? Мне нужно ли честным быть, чистым, прямым и негнущимся мужем, чтобы вечно себя сохранять в чистоте? Иль нужно всегда извиваться, скользить и крутиться, как жир помады, как гладкий ремень, чтобы обвить, округлить все утлые уступы? И должен ли я горделиво, достойно держаться, словно скакун, пробегающий тысячу ли>1? Иль, быть может, мне лишь полоскаться, нырять в воде, словно утке какой-то? Идти за волною то вверх, то вниз, воровато себе свою жизнь сохраняя? Мне стоит ли соперничать в той же упряжке с известнейшим Цзи-рысаком? Иль мне лишь плестись по следам бесполезной, усталой клячи? Мне нужно ли будет в размахе сравниться с крыльями Желтой Цапли? Иль надо мне с курочкой-утицей вместе драться за пищу свою? Вот в этом всем – что принесет мне счастье и что грозит мне неудачей? Что надо отвергнуть, что надо принять мне? Весь мир пребывает в грязи и нечист. И крылья цикады тяжелыми стали, а тысячи цзюней>2 – легки. Желтого золота колокол брошен, разрушен совсем, котел же из глины громами гремит. Клеветник воспарил и занял все выси, а достойный ученый остался бесславным. О горе, о горе! Кому ведома честность моя, чистота?»
