Я ненавижу почтовые кареты! Поездки в неудобных, тесных, тряских
ящиках на колёсах даже здоровых людей изматывают, а с моей спиной
это была просто затянувшаяся пытка. От Порожищ до Озёрного, от
Озёрного до Волчьей Пущи я пыталась устроиться на узком и жёстком
сиденье так, чтобы как можно меньше беспокоить больную спину, но от
тряски не спасал даже прихваченный с собой плотный и ровный, без
комков, на заказ сшитый тюфячок. А ночами меня ждали трактирные
постели, в которых каждый колтун свалявшейся шерсти или пакли
впивался в потянутые мышцы осколком гранита. Всё долгое,
болезненное и очень недешёвое лечение коту под хвост полетело с
этой поездкой. Спасибо, хоть от Захолмья ехала я одна и могла как
угодно выгибаться, корчиться и подвывать от боли, не беспокоясь о
том, какое впечатление произвожу на попутчиков (впрочем, пока
попутчики у меня имелись, я из последних сил соблюдала хоть
какую-то пристойность).
В общем, я наконец добралась до цели моего путешествия, выползла
из кареты и, слишком резко выпрямившись, охнула и вцепилась в
распахнутую дверцу. Солнце сияло, небо синело, сады цвели, птички
орали (не пели и не щебетали, а именно что орали), а я, едва
замечая всю эту благодать, практически повисла на дверце, потому
что встать прямо не было никакой возможности.
— Вашмилсть, — меня деликатно тронули за рукав.
— Чего тебе? — буркнула я, очень осторожно поворачивая голову.
Парнишка, вернее почти мальчишка, — усишки едва пробиваться начали,
— с мордочкой простоватой, но в целом приятной, подошёл вплотную и
даже руку протянул, чтобы подхватить меня под локоток.
— Вы ведь сира Вероника? Мне велено вас встретить.
Следовало бы спросить, кем это велено, но честно говоря, мне
было плевать. Я хотела поскорее добраться до трактира и упасть на
ровную и умеренно жёсткую поверхность. А для этого надо было
выпрямиться и постараться хотя бы с посторонней помощью
переставлять ноги.
— Минутку, — попросила я, прикрывая глаза. Так, держимся крепко,
но пытаемся расслабиться. Вдо-о-ох на три счёта, выдох на один, но
не резкий, просто глубокий и сильный…
Сквозь ресницы я видела, как парнишка выволок из кареты мой сак
— ну да, я же на этот раз была приличной путешественницей, не
наёмницей с заплечным мешком — и не забыл прихватить с сиденья
тюфячок. Его он сунул под мышку, держа сак в правой руке, а левой
взял-таки меня под локоть.
