* * *
Тот, Кто вне времен, пространств и тленья,
В числах не испытывал нужды.
Не числом, а Духа измереньем.
Выводил Он меру красоты.
Божий Дух где хочет, там и дышит,
Что захочет Слово – то творит.
Первый день: земля безвидна, выше –
Тьма, и свет над этой тьмой парит…
Чудо свершилось. Звезда Рождества
С тайны сняла недоступности полог.
Вышли, уставшие от колдовства:
Маг-чародей, звездочет и астролог,
И за знамением Божьим – звездой –
Трое волхвов из пределов востока
Долго брели, и вели за собой
Осликов трех по сугробам глубоким.
Скрип под ногами, то пласт снеговой
Тихо приветствует трех чужестранцев.
Вот это место! Над их головой
Стала звезда, освещая пространство,
Осликов и мудрецов, и дома…
Старцы в свои завернулись накидки,
Холодно было – стояла зима,
И мудрецы постучали в калитку.
«Кто там?» «Пустите посланников Бога,
Путь наш лежит из неблизкой земли».
Женщина им отвечала с порога:
«Что ж вы, входите». И старцы вошли
В дом, под звездой своего Господина;
Сняли накидки, и в свете свечи
Долго смотрели на божьего сына,
Спавшего в люльке у теплой печи…
Топятся печи в канун Рождества,
Садится хлеб, и готовятся яства;
В ночь появленья младенца Христа
В церкви спешит богомольная паства.
Тучный священник молитву поет,
Все ей внимают, и плавно, как пенье,
Падает снег; вековое вранье
Вновь искупается чудом Рожденья.
Притихшая Таврида спит устало.
Журчат цикад недремлющих свирели…
На склонах, налепившись, как попало,
Селенья спят, как дети в колыбелях.
Одни лишь мы не спим, и так неспешно,
К безмолвным прикасаньям привыкая,
Летим во тьме бездонной и кромешной,
По-птичьи именами окликаясь.
К нам – точно кожа – имя прикипело,
И тесно с ним душа переплелась,
А помнишь время, как оно несмело,
Издалека едва касалось нас?
И, как пугаясь маленького тела,
Порой оно пыталось улизнуть,
Но вслед летели звуки неумело,
Чтоб имя дикое к себе вернуть;
