Есть профессии такие, не просто профессии, а которые словно обладают неким психотерапевтическим эффектом. Ну, это как в поезде выговоришься незнакомому попутчику, и легче становится, и проблема кажется не такой уж нерешаемой. Таксисты, например, любят поговорить. Надоедает один на один с дорогой молчать, вот и охочие до разговоров и слушатели отменные. Но я – совсем другое дело. В такси я молчу обычно. Потому что за день так наговорюсь, что голос садится. Да и честно говоря, к вечеру так хочется тишины…
Я – врач. Обычный участковый терапевт в городской поликлинике. И, наверно, я неплохой врач, потому что у меня есть «постоянные» пациенты, которые снова приходят не потому, что я плохо их лечу, а потому, что им нравится со мной общаться. Не умею я по казенному. Пятнадцать минут, и следующий – такой расклад мне не нравится. Некоторым даже чай наливаю. Завотделением вечно меня ругает, что не укладываюсь в регламент времени, но очередь не возмущается. Привыкли уже. И я даже знаю, что некоторые мои больные лукавят, когда приходят ко мне, схватившись за бок или сердце. А я делаю вид, что верю. Потому что понимаю – иногда дома им поговорить о себе, о своих проблемах просто не с кем.
Перед приемом моя медсестра, Аллочка, раскладывала медкарты согласно времени и занятой очереди. Карты аккуратными квадратиками лежали на углу стола, терпеливо, как и свои хозяева, дожидаясь вызова. Белый накрахмаленный халат, строгая белая шапочка без единого торчащего лукавого локона, на шее фонендоскоп. Я готова. Нет. Забыла улыбку. Я никогда не встречаю больных без улыбки. Я всегда им рада. И они это понимают. Ну, кто у нас сегодня? Аллочка с готовностью перечисляет.
– Бабушка-гипертония, дед-геморрой, многодетная уставшая, музыкантша с депрессией, еще одна гипертония, потом мигрень, потом непонятно что.
– Как это – непонятно что? Новенький?
– Ага, – Аллочка улыбается. – Недавно переехали в наш район. В карте написано – жалобы на боль в пояснице и кашель.
– Ну, зови. Первый пошел.
Аллочка нажимает кнопку вызова и деловито распахивает дверь кабинета. Входит бабулька-гипертония. Тяжелая ситуация. Живет одна. И вид какой-то неухоженный у нее. Две дочери есть, но наведываются к матери не чаще пяти раз в год. Еще кот есть. Белый, сибирский. И от того Софья Павловна вечно в белых шерстинках на черной, перманентно блестящей сзади, юбке.
