Посвящаю Марии Мазур.
Любимой берегине, жене и
музе.
Ты мое неиссякаемое
вдохновение.
Свет и тепло души.
Ты мой первый читатель.
Без тебя этого романа никогда бы не
было…
…а я бы меньше улыбался.
Наше время. Вьетнам.
Человек напротив был силен и невероятно могуч. От самой его ауры
исходила невероятная злоба, а в глазах горела жажда смерти. Любой
удар по его телу не наносил физического урона оппоненту, лишь
отбивал руки. Но каждое касание словно выпивало силы из самого
мастера боя.
Сколько бы Тай не бил, он не мог победить.
Вместе с бесконечной усталостью мужчина ощущал обречённость. Под
ложечкой сосало, в груди холодело. Он бился изо всех сил, но не мог
ничего изменить.
Сердце рвалось из груди, работая на износ. Не хватало дыхания.
Но ещё больше давило ощущение беспомощности перед силой несравнимо
большей, чем мог себе представить.
Бывалого воина духа и тела терзали сломанные ребра. От острой
боли при резких движениях приходилось лишь бессильно стискивать
зубы. Бесконечная, вездесущая, всепоглощающая усталость казалась
вечной.
– Ты должен быть уничтожен, – с трудом обронили развитые в кровь
губы.
Седые не по возрасту волосы слиплись от липкого пота. Он повис
крупными каплями на лбу и бровях, едкой жижей затекал в глаза и
слепил Тая. Он же напоминал, что ещё жив, а значит, может
сражаться.
Противник перед ним не отвечал. Только расплывался в глазах,
порой двоился в моменты наивысшего напряжения. Картина мира
становилась не резкой, как у расфокусированной камеры.
Не давали ослепнуть лишь мечи, подпитывающие внутренними силами.
Зрение моментами выделяло трещины и сколы на клинках перед лицом,
подчеркивая как мало осталось времени.
Сил на ритуалы у экзорциста не осталось. Не давала света и
сакральная татуировка на спине. Защита таяла, а демон всё бил и
бил.
– Ты должен… уйти, – сипел мастер боя. – Это не ваша земля! Не
ваш мир!
Противник кружил вокруг. Бесы и духи. Нечисть и тёмные
присутствия. Все были здесь. Жаждали его смерти.
Они носились вокруг Тая с диким восторгом, предчувствуя гибель
зрелой души. Экзорцист ощущал их гнетущую ауру. И ни просвета не
было в этом давлении. Ни порыва свежего ветерка не касалось губ.
Лишь запах гнилого болота и липкий пот на истерзанном теле.
Он проигрывал. Он ещё никогда не был так близок к поражению. Но
всё случается в первый раз.
