Одиннадцатому классу отступать от сценария пришлось совсем
немного. На входе всех встречали те самые «вэшки»-отличницы и
активистки, Таня и Аня в костюме белочек и каждому давали
написанный на картонке номерок, а тем, кто был в костюме или маске,
вручали чупа-чупс – как поощрение за смелость.
Ученики девятого «В», кроме Мановара, который тусовался больше с
нами, посчитали, что карнавальные костюмы – это для детей, девчонки
накрасились и расфуфырились. Это был очень дружный класс, и парни,
и девушки держались вместе. Правда, парней там, как говорил
Мановар, семь с половиной. Половина – Виталя Звягин, подлиза и
лгун. Но даже его, невзирая на все недостатки, не унижали так, как
нашу бедную Желткову.
Звягин пришел в костюме рыцаря, собранного из коробок и
покрашенного серебрянкой – все знали, что за лучший костюм дадут
приз, и Виталя рассчитывал быть единственным ряженым.
Я водрузил на свою голову маску Ээха, сунул в рот честно
заработанный чупа-чупс, вытащил из коробки номерок с цифрой 12,
уселся на подоконник в галерее и принялся высматривать наших а еще
– считать участников новогоднего вечера – нужно было знать точное
количество участников, чтобы перед началом мероприятия сообщить
организаторам. Лихолетова и Гаечка пришли пораньше готовить свой
сюрприз.
«Вэшки» все шли и шли, а наших не было. Наконец во дворе я
увидел идущих вразвалку Заславского и Пляма. На освещенном пятачке
они остановились, оглянулись и у них случилась истерика, они чуть
не упали от смеха. Немного прошли, обернулись, опять
рассмеялись.
Подумалось, что с ними мог бы быть и покойный Барик. Хоть он сам
выкопал себе могилу, жалко его, дурака. Всегда жаль, когда умирают
молодые.
Вскоре стала видна причина их веселья – Любка Желткова в
карнавальном костюме – сшитом из тюля платье в пол, украшенном
самодельными цветами из атласных лент. А еще на ней был парик –
черные блестящие локоны свисали аж до пояса, но даже отсюда
бросалась в глаза их кукольность.
Девочки-белочки у входа и вьющиеся возле них «вэшки» тоже ее
заметили и расхохотались.
— Королева вшей! – донесся звонкий голосок.
Когда Любка открыла дверь, смех стих, девчонки-«вэшки» начали
взахлеб расхваливать Любкин наряд, а когда она отнесла пальто в
раздевалку и появилась в галерее, донесся их смех. Меня Любка не
узнала. Точнее, не была до конца уверена, что Ээх – я, потому
проплыла мимо, косясь с подозрением, и остановилась дальше, почти
возле умывальников. Вид у нее был растерянным, она не понимала, ею
и правда восхищаются, или это опять насмешки.
