Я решил-таки написать коротенькое предисловие к этой повести или короткому роману, затрудняюсь определить. Я не стану говорить, как многие авторы, будто нашёл эту рукопись там-то и там-то, при таких-то обстоятельствах, что она меня возмутила или, напротив, покорила и так далее и тому подобное. Всё это делается для того авторами, чтобы отделить написанное от себя. И я прекрасно понимаю это наполовину сознательное, наполовину инстинктивное желание. Я чувствую ту же потребность отказаться от своих же слов. Поэтому хочу сказать следующее. Это ни в коем случае не автобиографическая повесть. Хотя бы потому, что хронологически моя жизнь и жизнь автора записок не совпадают. Кроме того, герой всегда существует в узком коридоре, который ему отводит автор в виде сюжета и темы. Моя же жизнь представляет несравнимо большую вариативность. Нити вариативности тянутся в моём сознании во внешний и мой внутренний мир во все стороны, здесь же, в этой повести, есть пучок света, вокруг которого тьма. Образ тьмы и света здесь не в метафизическом смысле, а в структурном. У жизни одна структура, у произведения другая. Гораздо более ограниченная. А в метафизическом смысле высказался Гоголь, который когда-то где-то сказал, что автор, писатель, не выражает и шестой части самого себя. Я с ним полностью согласен.
Вот и всё, что я хотел сказать, пожалуй.
1.
Я всё думаю, что может войти в мой дневник? Почти всё, что происходило в последние четыре года, я передать не в состоянии: слишком сильны были катаклизмы и слишком равнодушен я сейчас к ним и далёк от них. Однако, соотносясь с идеей, я попытаюсь рассказать историю от своего имени, но предупреждаю, что это не вполне я, как и люди, окружающие мой персонаж, не вполне те, что окружали меня.
Сейчас я живу недалеко от Рижского вокзала в старом пятиэтажном доме. Чтобы попасть ко мне, нужно найти улицу N-скую, дом пятнадцать, войти под арку, повернуть налево в вечно распахнутые двери и подняться по узкой, сырой лестнице до пятого этажа, где первая слева дверь, обитая наполовину фанерой, и будет моей. Звонка нет, надо постучать.
Когда меня отчислили из института «из состава студентов», я стал претерпевать сильное бедствие: не было места для жилья, деньги тоже кончились. Я ночевал у своих редких знакомых, продал часть своих вещей на Тишинском рынке, в общем, мне было тяжело. Впрочем, я был счастлив, что больше не учусь в институте.
