1
Январь 1775 года. Небольшая деревушка Подмосковья
– Труу! Стой! – мужик в козьем полушубке остановил телегу и спрыгнул в сугроб.
Дверь обветшалой избы отворилась и выбежала женщина, кутаясь в пуховый платок.
– Что так долго Петруша, обед стынет.
– Эх, не до обеда мне, – ответил он, распрягая повозку.
– Неужто защитника нашего поймали? – ахнула жена.
– Поймали Емелю, сам видел, как зверя, в железной клетке к царице на суд повезли.
– Ах, что ж теперь-то будет?
– Ничего не будет, – мужик завёл лошадь в сарай и она жадно принялась жевать сено. – Мы его дело продолжим. Русский мужик толстокож и безграмотен, но в обиду себя не даст, – Пётр закрыл сарай на щеколду.
– Нужно ли все это? Зачем Петруша, зачем. Уже ничего не исправишь. Государыня полка солдатские по всей Руси разослала, чтоб бунт подавить. Вы с мужиками недоброе затеяли, боюсь я.
– Иш пугона ворона, – улыбнулся он и обнял жену. – Не бойся Дарьюшка.
Скрипнула дверь, из дома выбежал парнишка десяти лет.
– Папка приехал!
– Эх! – мужчина поднял сына. – Как дела Митька, за всем уследил, ничего не забыл? – отец поставил мальчика на ноги.
– Так точно! Козы накормлены, на чердаке чистота, – отчеканил Митя.
– Зато в погребе беспорядок, – ответила мать.
– Это не я, а Машка, – мальчик указал на пятилетнюю девочку, стоящую в дверях.
– Оба хороши, – сказала мама. – Следующий раз по углам расставлю, спокойней будет. Марш в дом, простудитесь.
Дети юркнули за дверь.
– Шалуны, никакого сладу, – улыбнулась Дарья. – Идем обедать, проголодался небось.
– Не то слово.
Муж с женой вошли в дом. Стол был накрыт. Пётр снял валенки и полушубок, и поднес ладони к огню в печи.
– Морозный сегодня день. До костей так и пробирает, – он втянул носом воздух. – Вкусно пахнет.
– Щи, – сказала Маша. – Я сама готовила.
– Не правда, – Ответил Митя, садясь на лавку. – Ты маме помогала. Помогать и делать самой – две большие разницы.
– Это не так, – обиделась девочка.
– Так, так, – подтрунивал мальчик.
– Довольно задевать сестру, – отец сел за стол и зачерпнув ложкой щи, отправил в рот. – М-м-м, вкусно, – он поглядел на дочь и жену. – Вы потрудились на славу. А я продал три картины нашему барину.
– Это хорошо, – одобрила жена.
