Полста жен Руха Бучилы
Сплю. Снов не вижу, наяву грежу. Проклятый Богом
и людьми, себе ненавистный. Могилой мне камень. Внутри сухие кости
и мертвая плоть. Ища спасения, обретаю тьму без теней и черную
бездну. Кричу во все горло, но крик мой нем.
Год от Рождества Христова одна тысяча
шестьсот семьдесят шестой, а счетом от Дня гнева Господнего
четыреста пятьдесят шестой, выпал на високосный, предрекая великие
беды и десять египетских кар. В високосный
год Бог закрывает глаза,
испытуя крепость веры людской, лишний день
отдавая на откупление Сатане. Зима лютовала морозами, розовитое
небо стекленело и лопалось, солнце потухло, снега заметали скаты
бедняцких лачуг. В вое метели слышался вой мертвецов. Волки
пробирались на околицы и резали скот. Юродивые и
монахи-растриги, босые, грязные, покрытые рубищем и
гнойными язвами, шатались по околоткам, пророча неурожаи и мор.
Появлялись телята с шестью ногами, крестьяне полоумели и гнили
живьем, у рожениц молоко скисало в грудях, исходили криком и
умирали младенцы. Впервые за сотню лет замерзло Балтийское море,
команды попавших в западню кораблей бросали суда с товаром и
пробивались к земле, подальше от белого безумия и умертвий,
прячущихся в пурге. Жители рыбацких селений убивали моряков без
разбору и сжигали тела, ибо непонятно было, кто из них люди, а кто
одержимые ледяными бесами кровожадные
мертвецы. В Новгороде разразился невиданный голод,
трупы лежали замерзшими грудами, ночью улицами правили безумцы,
вкусившие человечины, у полиции не хватало сил, и ситуацию спасли
только введенные в охваченный ужасом город войска. В Москве
безумный царь Иван сжигал заживо ведьм, а из обрезанных у колдуний
волос велел вить веревку длинной в четыре версты, по которой
избранные взберутся на небеса и вымолят у Бога прощение для всей
русской земли. На юге орды искаженных прорвали Большую засечную
черту, выжгли три волости и большой кровью были разбиты на
подступах к Самаре. В
храмах, от заката до свету, били набат, отгоняя бесов и Черную
смерть. Весны ждали как избавления…
Рух Бучила пробудился среди
непроницаемой тьмы, пропитавшейся запахами склепа и гнили. Каменные
стены сочились холодом. На миг почудилось, будто он закопан в могиле живьем. Глаза
привыкали к потемкам, робкий сквозняк нес пресные ароматы талого
снега, взрытой земли и пролившегося дождя. Рух сел, саваном вытянув
за собой лохмотья седой пауты. Какой нынче
месяц?
