Глава I
Новгород – сам себе господин
Узнав о смерти последнего любимого сыночка Федора, Марфа Борецкая будто оцепенела. Чуяло ее сердце, чуяло с самого того момента, как его арестовали и отправили в Москву, что быть беде, что не вернется ее кровиночка домой. Сердце-то подсказывало, а разум не соглашался, мол, преувеличиваешь опасность, смягчится государь Московский серебром новгородским да отпустит своих пленников. Тайно посылала в Муром, к месту заточения сына, слуг верных, они узнали лишь, что Федор постригся в иноки, и ему по такому случаю позволили жить не в тюремном подвале монастыря, а в келье, но все-таки под охраной. Еще будто бы слышали ее разведчики, что нездоров он, крепко застудился в холодных сырых казематах. Но, все же, надеялась Марфа, что выдюжит сын, ведь крепкие у нее были дети, здоровые, когда и случалась простуда, так в три дня все улетучивалось. Да вот не выдержал…
Месяц не выходила вдова-посадница из своих комнат, месяц не хотела видеть никого из посторонних. Даже сам владыка Новгородский получил от ворот поворот – его посыльному сказали, что Марфа больна и никого не принимает. Правда, деньги на помин старшего сыночка прислала немалые. Однако все ж, осерчал Феофил. Считал, что теперь самое время Марфе с духовником пообщаться, причаститься и покаяться. Ведь и ее вина есть в смерти сына! Но, видно, каяться и долго себя винить посадница вовсе не собиралась.
Так оно и получилось. Обходилась Марфа тот месяц своей домашней молельней да прямым общением с Богом. Молча, принимала еду от прислуги прямо в дверях, снова запиралась. Горе свое хотела переболеть в одиночку, без свидетелей. Молилась и думала, снова молилась, пока, наконец, не потекли спасительные слезы, принесшие облегчение. И тогда снова пожелала видеть архиепископа.
Феофил, бросив все свои немалые дела, тут же примчался в богатый марфин терем в Людином конце на Софийской же стороне, благо это находилось совсем рядом с детинцем, с его собственным архиепископским дворцом. Его маленькая крытая кибитка с зашторенными окнами провезла его с владычного двора по улице Епископской через Спасские ворота по Новому мосту мимо дворов Тучи и Овина прямо к Марфиным хоромам. На улице расцветал май, и его запахи пьянили даже престарелый, закаленный постами и воздержаниями организм владыки. Знал он свой маленький грех – тайную симпатию к Марфе, но и знал также, что замолит его, ибо Господь милосерден к маленьким человеческим слабостям.
![Бессмертный [1]: Ветер странствий](/uploads/covers/35/35c6f079f50a596d2d33d944d40cf3c4f602720a.jpg)