И тогда я не сдержался. Нельзя
сказать, что это была пощёчина, вполне оправданная в данном случае.
Это была оплеуха. Хорошая деревенская оплеуха с заявкой как минимум
на фингал под глазом. Пока голова следователя дребезжала между моей
ладонью и косяком, я уже пожалел о содеянном. Погорячился, пожалуй.
Это ведь как посмотреть? Можно и так, что ничего такого,
заслуживающего наказания действием, Утягин и не совершил. И тогда я
не защитник оскорблённой чести (фу, какой пафос!), пусть и не
своей, а просто грубиян и забияка. Да ещё можно и в ответку
получить.
Я приготовился ждать, но на ответку
у Утягина не хватило пороху. Вместо этого он прикрыл ладонями свои
бедные уши и тоненько запричитал:
- Ну всё, Воронцов, тебе кранты!
Вылетишь теперь отсюда, как пробка из затычки!
Пробка из затычки – это что-то
новенькое! Видимо, от знакомства с косяком у моего оппонента
наступило временное обрушение когнитивных связей. А Утягин
продолжал в том же духе:
- Это тебе недаром пройдёт! Все
видели, как ты меня! Вот ты, ты видел?
Я проследил за взглядом следователя
и увидел в конце пустынного коридора Женьку Митрофанова, сыщика и
моего лучшего другана. Да, неудачный свидетель для Утягина
подвернулся. Женька стоял с обалдевшим видом, но услышав обращение
в свой адрес, подошёл вплотную к мученику и внятно произнёс:
- Заруби себе на носу: меня здесь
нет. Это тебе кажется от помутнения рассудка. И Воронцова нет.
Верно ведь, Воронцов?
От неожиданности я согласно кивнул.
И пока следак с обалдевшим видом переваривал услышанное, Джексон
мягко, но настырно увлёк меня прочь, от греха подальше, так
сказать. За поворотом коридора он освободил меня от своего
дружеского, но плотного захвата и протянул свою пятерню:
- Не спрашиваю за что, но уважаю.
Молоток! Эта харя давно кирпича просила, да смельчаков не
находилось. Так что держись. Я с тобой! Потом расскажешь.
И Джексон умчался по своим делам. А
я отправился по своим, теребя в голове известное изречение о том,
что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
Однако историю эту надо начинать с
более ранних событий.
- Красавчик яхонтовый, счастливчик бриллиантовый, не торопись,
не уходи от счастья своего!
Ко мне с фланга по улице Горького приближались четыре цыганки:
две постарше, две совсем молоденькие. У тех, что постарше, широкими
цветастыми шалями были припелёнуты к огромным бесформенным грудям
младенцы. Те, что помоложе, оказались тонки в талиях и очень даже
красивы. Но вот влюбляться в них я бы не торопился – достаточно
посмотреть на их товарок, чтобы понять, какими они станут в скором
времени.
