1. Глава 1
Курьерский из Петрограда запаздывал. Хотя от курьерского в том поезде было разве что название. В прежние времена состав на большой скорости пролетал Нивинский полустанок, а сейчас мало того, что полз, как черепаха, так ещё и останавливался на каждом углу. И публика в поезде была совсем другая. Никаких тебе бывших хозяев жизни: обычный трудовой народ от крестьян до совслужащих.
Сыщики, чтобы не мозолить глаза, спрятались в лесочке, выбрав место, откуда хорошо просматривался пустой перрон.
Комаров в июне тысяча девятьсот двадцать первого развелось видимо-невидимо. Они густой тучей нависли над четвёркой сидевших в засаде мужчин, и ели бы не дымный самосад, которым поделился щедрый Пантюхин, дела стали бы совсем плохи.
- Вот же твари! Так и норовят попить кровушку из трудового народа! – хлопнул себя по мясистой шее старший отряда – Колычев, агент Железнорудского[1] губрозыска[2].
Трёх милиционеров из Нивинской волости (почти весь штат, за исключением начальника волостной милиции) ему дали в подчинение для выполнения особо важного задания.
– Не насекомые, а прямо буржуазные элементы какие-то! – добавил он, снова проведя по загривку. – У! Кровопивцы, в душу их мать!
- А ты сильнее затягивайся, да дым большими кольцами выпускай. Учись у меня, - усмехнулся Пантюхин.
Он пыхнул и тут же окутал себя огромным облаком вонючего дыма.
- Завидую твоим лёгким, - покачал головой Колычев. – Тебя вместо паровоза запрягать можно.
- От меня рази только дым да копоть одна. Но могу у попа заместо кадила поработать.
Дым скрыл от всех кривую усмешку Колычева.
Уже перевалило за полдень, на небо набежали угрюмые тучки, затянув солнце серой пеленой. Комары только того и ждали, набросились с удвоенной силой.
- Как бы не залило нас, - вздохнул Пантюхин. – Вон, птицы низко залетали. Верная примета – быть дождю.
Он жадно докурил самокрутку и с сожалением бросил окурок под ноги, чтобы растоптать подошвой ботинка.
- Эй, казачок, как дела? – спросил агент.
Вопрос адресовался Петру Елисееву. Из всех сидевших в засаде только он производил впечатление человека служивого. Стройный, широкоплечий, с густым казацким чубом, выбивавшимся из лихо заломленной набок фуражки с синим околышем. Одет в выцветшую гимнастёрку, подпоясанную кожаным ремешком, и галифе. На ногах щегольские сапоги-гармошка, которым сноса не было.