Я не помню, как его звали в тот раз. Но это был определенно он.
Он родился, когда все уже улеглось, когда эти песни стали снова нужны, и мать пела ему их, припадая на непреодолимое «эр». Это песни о том, что иначе быть не могло ни с одним из вас, ни с половиной вас, ни с четвертью, ни с волосом.
Он родился в стране, имя которой изрядно затаскали потом меланхоличные сукины дети в своих мечтах.
Ему хотелось многое изменить, хотелось пройтись по улицам другим человеком, незнакомым себе, не обязательно, моложе, но чтоб несколько удивленным тому, как он, всезнающий и ничего не ждущий, с бездонной темной ямой в этом кожаном коконе, никогда не удовлетворенной «бросай туда скорее все светлое, силой отобранное у этого дня» может так легко сливать год за годом свою экспериментальную, кратную жизнь. И утешаться, что и ему всё таки пока еще что-то остается.
И он хотел бы пересмотра дела, пересмотра времени, тела, но все наше уже пересчитано и выдано. И больше, чем это положено, мы не возьмем ни при свете дня, ни в ночи, ни рукой, ни памятью, ни звуком.
И я думаю, что ничего страшного, что ни одно из слов не принадлежало здесь Иоанну, ведь я прилежно провела годы за этим письмом в его удушающем капуцине.
В надежде, что он хоть как-то опровергнет эти черновики.
Спешу воскресный звон с рукой Невы венчать,
Он отзвонит в мороз по нотам Гайдна верность,
Венчаемый боярышник над папертью зарделся,
Там некому, мой одноногий пастор, больше спать.
Веди меня тем самым нескончаемым мостом,
Где перья райской рыбы над скелетом стынут,
Архангелы из грязи шеи тоненькие выгнут,
Подснежникам, над отражаемым в траву крестом.
07.03.2017
Дух брошенного сада колотил в поникшее стекло,
На просьбы выжить здесь не приходили сны,
И то, что было в шаге от крутившейся в замке весны,
Дышало в их остывшее, солёное тепло.
Не оборви полёт в апоплексическом витке,
И, если нервы карма коротит, сдавай назад,
И то, что провалившись в эмпире́й,* позволено не взять,
Уместится в потерянном Булгаковым платке.
01.03.2018
* эмпире́й – в античной философии одна из верхних частей неба, населённая ангелами.
Я вышла из кромешного, кулачного раздрая,
Заломы предающей кожи вымочив в вине,
