Человеку неверующему эта история покажется малореальной, православный же скажет: «На всё воля Божья!»
***
Всем расстрелянным, сожженным и замученным в годы войны священнослужителям и их семьям посвящается.
По армейскому ранцу, что стоял рядом с офицером, монотонно барабанили капли дождя. Их ритмичный стук напоминал Фридриху щелчки хронометра, отсчитывающего чей-то срок. Командир егерей отвел край перчатки и еще раз посмотрел на часы. Светящиеся точки на циферблате всё так же показывали полчетвертого. Стрелки не хотели двигаться, и офицер усмехнулся, думая о том, что он, обер-лейтенант Фридрих фон Зельц, наконец-то научился останавливать время.
Офицер не был мистиком, но в судьбу верил, зная с детства, что у каждого человека она предопределена с рождения и её можно улучшить верой и добрыми делами. Вот за ними он и пришел в Россию: чтобы избавить мир от большевистской заразы. Его не сильно смущал тот факт, что при этом гибли невинные люди, в таких случая Фридрих любил повторять фразу, услышанную однажды на похоронах от сельского пастора: «На всё воля Божья», хотя во всём остальном он отказывал Богу. Обер-лейтенант был протестантом, и это позволяло ему скептически относиться к Божьему промыслу, приписывая победы и достижения исключительно собственным заслугам, личной воле или в крайнем случае считая всё произошедшее элементарным везением.
Как и сегодняшний день.
Не успели выйти к дороге – и сразу же пришлось падать лицом в мокрую листву. Мимо проехали два мотоциклиста в касках, летных очках и кожанках без знаков отличия, зато с автоматами. Патруль в столь ранний час навел на мысль, что будет штабная машина, и Фридрих приказал ждать. Будет ли птица важной, он точно не знал и мог лишь надеяться, что «гусь» – так обер-лейтенант называл генералов РККА – окажется жирным.
Место для засады выбрали удачное. Дорога за поворотом уходила в низину, к которой вплотную подступал мокрый темный лес, отливающий синевой. В овражке колея расползалась, превращалась в огромную бурую лужу, засыпанную нанесенной ветром листвой.
Пронизывающий ветер дополнял картину хмурого осеннего утра, не предвещающего ничего хорошего тем, кто поедет мимо подлеска, в котором затаились егеря. Их лица не выражали эмоций и им не было никакого дела до прохудившегося неба, промокшей насквозь одежды и холода, от которого стыли пальцы. Люди в пятнистых куртках под цвет золотящегося октябрьского леса были солдатами, и пришли они сюда убивать, а не вздыхать по испортившейся погоде.
