Во тьме что-то шевельнулось.
Сдвинулось что-то огромное, неповоротливое. Струящиеся по стенам
лозы выпустили массивную фигуру, и Сорокопут открыл глаза.
Древний демон не хотел сегодня
просыпаться. Нет, только не новый день. Не еще одни сутки в этой
темнице, в которой он сам себя замуровал.
Он прятался уже полтора года.
Отрезал, отсек, отбросил большую часть своего мира, своего
охотничьего анклава, где много тысяч лет жил и работал, где хранил
богатейшую коллекцию и растил прекрасные цветы.
Остались жалкие крохи. Уцелело ядро,
личные апартаменты и несколько самых ценных экспонатов. Со всем
остальным пришлось расстаться.
Сорокопут обнищал. Он больше не
демолорд. Строго говоря, он и раньше им не был, у него не было
счета в паргоронском Банке Душ, но он был им равен. Мог потягаться
со многими из них.
С ним считались. Он был
могуществен.
А теперь он обнищал и вынужден
прятаться. Спасая свою жизнь, он скрылся в самой сердцевине берлоги
и окутал ее такой паутиной и туманами, что даже слуги демиурга не
сумели прорваться.
Полтора года его держали в глухой
осаде, но потом махнули рукой. У Вседержителей не те масштабы,
чтобы вылавливать отдельных паразитов. Если вредоносная нечисть
тревожит их чем-то, неосторожно кусает - ее прихлопывают одним
ударом. Но если она затаилась в норе и не дает о себе знать - ее
оставляют в покое, потому что выковыривать из щелей всякую дрянь
для демиурга слишком мелко.
Хотя, конечно, они поставили
часового. Сорокопут слышал его, чувствовал.
Он там, прямо за дверью. Его личный
тюремщик. Стоит только высунуть нос – и Сорокопута добьют.
Было бы хорошо заснуть на несколько
веков. К тому-то времени о нем уж точно позабудут… позабыли бы,
если б это не был Саваоф.
Он какой-то… злопамятный. Совершенно
не умеет прощать.
- Обидно? – донесся насмешливый
голос.
Сорокопут чуть повернул голову. Аурон
как проснулся в тот день, так с тех пор и не засыпал. Сорокопут
ослабел, его теперь хватает лишь на то, чтобы удерживать альва в
заточении.
И его взгляд аж обжигает. Следит за
своим мучителем, ловит каждое движение. Ждет шанса… он не
дождется.
- Не так, как, должно быть, обидно
тебе, мой дорогой Аурон, - прошептал Сорокопут. – Могу представить,
что ты почувствовал, когда понял, что спаслись почти все… но не ты.
Ты остался, чтобы я жил. И ты останешься со мной навсегда. И твои
друзья тоже останутся.
