Ночь неохотно уступала свои права едва забрезжил рассвет и
поселение неохотно начало просыпаться. Сначала лениво забрехала
собака и заголосил петух, потом призывно замычала корова. Это
хозяйка уже торопится на утреннюю дойку. А когда рассвело, пастушок
погнал небольшое стадо на луг возле реки. Паренёк зябко кутался в
серый драный зипун, с утра довольно прохладно. В стаде всего
несколько коров и десяток коз. Скотина довольно шустро и
целенаправленно устремилась на выпас и вскоре растворилась в
утреннем тумане.
Через полчаса поселение окончательно ожило, с высоты птичьего
полета было бы заметно, что два десятка крестьянских домов
расположились углом к близстоящему лесу. Как бы отгораживаясь от
тёмной чащобы. До небольшой реки метров шестьсот и видимо не просто
так деревушка спряталась от недобрых глаз за густым ельником. Еле
заметная дорожка, петляя уходила от крайнего дома на юг вдоль
кромки леса. Становится понятно, что ею не так часто пользуются.
Основное движение осуществляется по реке, и именно от неё и
ожидается опасность. Ограды в поселении как таковой не было,
главным защитным фактором являлась незаметность.
Один из домов стоит наособицу, он как бы жмётся к краю леса,
типа не стремится отгородиться от сюрпризов природы, но и не
отказывается от общества. Сам домик не отличается от других, но
чуть в стороне от жилья стоит большой сарай. Возле него несколько
ям, курящихся дымком. От них явственно несёт смолистым запахом. Две
серые фигуры суетятся неподалёку. Серые из-за цвета одежды. Один
одет чуть получше и явно является старшим в этой паре. Ему лет
сорок, невысок ростом и худощав. Порты, домотканая льняная рубаха и
лапти. А вот второй персонаж поинтереснее. На полторы головы выше,
крепкий мужчина лет тридцати. Одет очень непритязательно. Явно не
по росту порты, худая и заношенная до дыр рубаха. Босоногий и даже
без привычного головного убора. Лица толком не видно из-за давно не
стриженных волос, почти закрывающих лицо и неопрятной бороды,
спускающейся на грудь и оставляющей открытыми только серые глаза.
Последние тоже заслуживают отдельного разговора.Чистые и
незамутнённые чрезмерными мыслями о бытие, они скорее подошли бы
ребёнку, чем взрослому мужчине и, пожалуй, многое объясняли.
Окружающие звали его дурнем или баламошкой. Мужчина по уровню
развития остался на уровне семилетнего ребёнка. Поэтому никто даже
и вспомнить не мог, каким именем его нарёк родной отец. Рано он
остался без помощи родителей. Мать умерла родами, а отец был
охотником и сгинул, однажды не вернувшись с промысла. Иных
родственников у парня не было и его приютил дальний родич матери.
Жизнь его откровенно не баловала. Ночевал парень в хлеву, рядом с
коровой. Спал на старой бычьей шкуре, ею и укрывался. Вставал ещё
затемно, хозяйка кормила его холодной кашей или тем, что оставалось
с ужина. Пока хозяйка доила корову, кормила мужа и двоих сыновей,
дурень уже шустрил по хозяйству. Наносить от колодца воды и
заполнить доверху кадушку, вычистить хлев, поколоть дрова — это
вместо утренней зарядки. Потом глава семьи Пахомий, ну это
крестильное имя, а так все звали Жданом, брал старшего сына, звал
придурка, и они вместе шли на курню. Ждан являлся потомственным
дягтярником и зарабатывал на жизнь выгонкой смолы и дёгтя.
