Тёмная глубина принимала её без оговорок и условий.
Миона потому и любила воду: той не было никакого дела ни до
твоего прошлого, ни до твоего будущего. Океанам целого мира
плевать, что творится в любом из твоих воплощений; эта древняя сила
заботится совсем о других вещах.
Она не оценивает. Но запоминает.
Каждый раз, погружаясь в воду с головой, Миона словно теряла
себя — и при том себя же обретала. Под водой не было никаких
нерешаемых проблем и сложных вопросов; вода знала, что рано или
поздно всё закончится и начнётся заново, и какая-то из капель
станет очередным свидетелем происходящих событий.
Под водой практически не было боли: зловредная магия
растворялась, будто капля белой краски в огромной бочке, а боль
физическая притуплялась из-за ощущения невесомости.
— ГЕРМИОНА ДЖИН ГРЕЙНДЖЕР!
…но вот звуки под водой распространялись намного лучше, чем над
ней, это правда.
Миона вздохнула и открыла глаза. Чёрные воды Чёрного Озера
смыкались над её головой высоко-высоко; казалось, что режущие её
толщь солнечные лучи — это посланцы других миров. На глубине они
были столь же нежеланны, как и она сама.
Гриндилоу, по крайней мере, одинаково не любили что солнечный
свет, что Миону.
— ВЫЛЕЗАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО, ЮНАЯ ЛЕДИ!
Да. Конечно.
Миона зажмурилась, — всего на секундочку, чтобы ещё на мгновение
вернуть то невероятное ощущение причастности к миру, — но момент
был упущен.
Так что, тяжело вздохнув, Миона погребла к поверхности.
Вода Чёрного Озера была напитана магией так, что походила на
желе. Плавать в ней — то ещё удовольствие, все мышцы напрягаются
намного сильнее, чем могли бы. Устаёшь тоже быстро; неопытному
пловцу или малолетнему магу, решившему искупаться, это могло бы
стоить жизни.
Люди ведь тонут быстро и незаметно. Те, кто молотит руками по
воде и кричит во всё горло, как правило, могут сами справиться с
плаванием, стоит только немного успокоиться. Ситуации, конечно,
разные бывают, но всё же…
Люди обычно тонут очень тихо. И глаза у тонущих бешеные,
наполненые осознание скорой смерти; это же понимание перехватывает
горло, и человеку едва удаётся сделать короткий судорожный вздох,
куда там крику.
Сколько Миона на подобных несчастных насмотрелась — словами не
передать. Иногда она им помогала, но чаще всё-таки оставалась
сторонним наблюдателем, следя за человеческой судьбой рядом с так
же замершей на глубине Белой.
