***
Весна в этом году выдалась ранняя. Теплый, но все еще сырой апрельский ветерок залетал в распахнутые окна и перемешивал уличные ароматы прелой листвы и талого снега с больничными запахами лекарств и хлорки, теряясь где-то в глубинах больничных коридоров.
У окна стояло двое. Один, облокотившись на подоконник, задумчиво пускал густые сизые клубы дыма. Другой, сидя на подоконнике, играл со спичечным коробком. Подбрасывал его вверх, ловил, опять подбрасывал и снова ловил.
– Ну так что? – спросил игравший коробком. – В воскресенье едем?
– До воскресенья еще дожить надо, – сухо ответил другой, выдыхая очередную порцию сизого дыма.
– У тебя всегда так, – фыркнул игравший. – Скажи сразу – лень задницу от дивана оторвать. Второй месяц собираемся. Тхло пропустили. Мужики вон рыбу мешками таскают.
– Это не от меня зависит, – вздохнул куривший. – ГВ всунет опять ночное дежурство – вот и вся рыба.
– Да пошли ты ее подальше! – игравший перестал играть коробком и спрятал его в карман халата. – Нашла крайнего. Как дежурить в выходной – Иванов. Как задержаться после работы – опять Иванов. Будто в больнице никого другого нет. Вон пусть молодых ставит. Не перетрудятся. Ты сколько здесь работаешь? Лет двадцать?
– Двадцать два, – уточнил Иванов.
– Вот видишь. Пора и свой голос иметь. Раз бы отказался, больше бы не полезла.
– Да не могу я так, Никита, – Иванов задумчиво выпустил сизый клуб дыма.
– Сможешь, Степа, сможешь. Первый раз всегда трудно, – Никита похлопал Степана по плечу. – Слушай, а она к тебе явно неравнодушна!
– С чего ты взял? – Иванов удивленно вскинул брови.
– Так она тебя по каждому поводу вспоминает. Ты сам подумай. В выходные кто чаще всех дежурит? Ты. Выговоры кто чаще всех получает? Опять ты. Премия у кого больше всех? Опять у тебя. Я бы на твоем месте подъехал к ней наедине с бутылочкой, с цветочками. Баба она ничего, только мужиков не любит.
– А сам что? – Степан ехидно взглянул на собеседника. – Взял бы и подъехал.
– У меня жена, дети, – наиграно вздохнул Никита. – Еще аморальное поведение припишут.
– Сводничество тебе припишут, – резко оборвал его Степан и выбросил окурок в открытое окно. Окурок, плавно описав дугу, шлепнулся на грязный снег и сердито зашипел. – Ты был сегодня у той, из двадцать шестой?
