Ржавую винтовку трясло как хрен эпилептика, отчего ствол метил
мне то в грудь, то в лицо, то в яйца.
— Ты… Ты откуда здесь?! — кричал перепуганный офицер. — Где
я?!
Трясясь от страха, парень даже не понимал, что обращается ко мне
на довоенном языке. Один вид моей серой униформы приводил его в
ужас. А от направленного револьвера он и вовсе едва не срался.
— В жопе ты. И я с тобой на пару.
Пережить столько лет на передовой, повидать столько атак и
штурмов, а стоило дезертировать и… Недели не продержался! Ирония,
бессердечная ты сука!
— Не шути, мразь! — его палец задрожал на крючке. —
Застрелю!
— А ну, раз застрелишь… — я старался держать револьвер так,
чтобы не пацан не заметил отсутствия в барабане патронов. — Ладно,
секи сюда, мы одни посреди минного поля и вот-вот друг друга
замочим. Как хочешь, но определение «в жопе» звучит лаконичней.
Парнишка побледнел и быстро обернулся на подорванный вездеход,
словно желая спросить совета у водителя. Но тот был слишком занят,
баюкая на коленях собственные кишки. Похоже, магнитная мина
среагировала на двигатель и рванула аккурат под водительским
местом. Во всяком случае, такая версия объясняет почему водитель
превратился в фарш, а на офицере ни царапинки.
Знать бы еще, за каким хреном их понесло на лесную опушку. На ту
самую, где я изволил развести костер, дабы полакомиться гусеницами
пополам с болотной тиной. На опушку, оказавшуюся долбанным минным
полем ещё с хрен знает каких времен.
Столько совпадений и все неудачные. Может меня комиссар проклял?
Обиделся, что я в него весь барабан всадил? Как мелочно с его
стороны…
— К-какие мины? А… А где рота? Меня ведь ждут, я уже сегодня
должен быть в…
— … Серьезно? Ты спрашиваешь у вражеского солдата местоположение
своей роты?
Моя вздернутая бровь заставила парнишку стыдливо покраснеть.
— Я как бы… Постой, у нас мир! Альянс и Комитет заключили
мир!
— Да? А чего тогда ты мне в рожу целишься?
— А вы почему целитесь?!
«Вы»? Впервые меня хочет замочить кто-то настолько вежливый. Так
неожиданно и приятно… Ай, ладно, один хрен все патроны на комиссара
извёл. Останься у меня хоть один, этот пацан бы даже из машины
вылезти не успел.
Устав любоваться на юное лицо через прицел, я опустил револьвер.
Офицер чуть посомневался, но тоже чуть отвёл оружие:
— Прошу простить за оскорбление… Это всё нервы.
