Страшишься выбирать, но жизнь тебя заставит
Ответишь за себя — и чудом за других
За тех, кого вчера себе не мог представить
За тех, кто встанет рядом, за близких и родных
Уже нельзя принять ничьи слова на веру
Не знаешь, чем судьба возьмет с тебя долги
Жестокая игра, не знающая правил
Уходят вдаль друзья. Уходят вслед враги.
Решенья принимать — жестоко, беспощадно,
И самому себе не веря до конца,
Сбивая руки в кровь, ты понимаешь в страхе,
Что нет, не избежать, тернового венца.
1669 год.
— Наташа, дружок мой, присядь поближе. Надобно тебе волосья получше убрать. Да мой жемчуг сегодня наденешь…
— Благодарю вас, тетушка.
Евдокия Матвеева оглядела девушку и кивнула.
Ну разве не хороша, разве не блестяще красива Наталья во всей своей юности?
Волосы черные, словно ночь, глаза крупные, черные, чуть навыкате, но ее это не портит, светлое платье ладно сидит на полной статной фигурке, соблазнительно показывая округлые плечи…
Просто восхитительна!
Не просто ((Неспроста)) так прихорашивала бесприданницу Евдокия, ой, не просто так ((неспроста))…
Дело происходило в доме Артамона Матвеева, а женщины были его близкими родственницами. Евдокия, в девичестве Мэри Гамильтон — супругой. Наталья же Кирилловна Нарышкина — воспитанницей.
Как дальновидный и умелый политик, Матвеев собирал людей впрок и давненько покровительствовал Кирилле ((два разных написания – Кирилл и Кирилла. Мне думается, стоило бы оставить «Кирилла», более атмосферно звучит. Как у Пушкина)) Нарышкину. Но — не просто так.
Дочь Кириллы, Наталья, одна из всех его чад, воспитывалась у него в доме и достаточно давно — еще с той минуты, как заметил Артамон Сергеевич в юной девушке, почти девочке, недюжинный характер и холодную расчетливость.
Казалось, Наталью не интересует мирское, она любила ходить на кладбище, молиться об усопших, но в то же время… Обладая внутренней силой сам, Матвеев нутром чувствовал то же и в других людях. И будучи в гостях у Кириллы Нарышкина, приглядывался к его детям.
Наталья, старшая. Иван, Афанасий, Лев, Мартемьян, малыши еще, несмышленыши — пока в детях не было ничего интересного, как и в их отце, Кирилле, которому и не надо было ничего, кроме его стрельцов, да вкусно покушать, да сладко выспаться. Но Наталья…
В том, как она отстраненно держала себя, как наклоняла голову, как пристально смотрела на собеседника — в самую его душу, чувствовалось в ней нечто расчетливое, жесткое…
