ОДЕРЖИМОСТЬ
Пролог
Москва. Ваганьковское кладбище, 17 декабря 2017г.
– Надо же, два года прошло… – задумчиво протянула Женя, стаскивая варежку и смахивая ею снег с памятника, – а как будто вчера… как же быстро время летит… Правда? – Она взяла из рук Ланы две бардовые розы и положила их на могилу: «Красиво… Ему бы понравилось… что скажешь, Егор? Ты любил розы, знаю, любил»…
– Да… – эхом отозвалась Лана, присаживаясь на заснеженную скамейку у края оградки, – он бы оценил; белый снег, бардовые розы… ты права. Если он и дарил мне цветы, то именно такие.
–Ну, помянем Егора нашего. Давай только сначала снег стряхнем, так и простудиться недолго. Вставай! Ты же прямо в сугроб уселась! Не видела что ли?! – наконец, Женя устроилась рядом с подругой и достала из рюкзака бутылку и три бокала, а в кармашке нашелся предусмотрительно захваченный штопор и плитка горького шоколада. Женя ловко и аккуратно открыла вино, наполнила один из бокалов и осторожно поставила его на плиту. С фотографии им улыбалось открытое лицо довольно привлекательного мужчины.
«Троицкий Егор Платонович.
1973 – 2015гг.
Сыну, брату, отцу и мужу.
Вечная память» – гласила надпись.
– Егор был эстетом, пил только из стекла, из пластика никогда. Даже на пикниках. Помнишь? – принимая бокал, грустно сказала Лана.
Молча выпили, вспоминая. Покойный не признавал крепких напитков, предпочитая всем прочим красное сухое вино. Особенно любил Егор чуть терпкие грузинские вина: «В грузинском вине есть душа – часто говорил он – ни в одном другом я ее не встречал».
Даже встречаясь с друзьями, Егор себе не изменял, на уговоры «попить водочки» или «вискарик» никогда не поддавался: «Водку, как и виски, мне пить не вкусно. Я эти напитки не понимаю, – терпеливо объяснял он,– водка крадет у людей лицо, отупляет, а вино дарит легкость и радость».
Женька покрутила в руках бутылку:
– Хорошо морозов нет, не успело вино замерзнуть… – произнесла она задумчиво, – все-таки ледяное красное как-то не очень…
– Да… его бы подогреть и гвоздики добавить… – согласилась Лана.
Посидели еще немного, каждая думала о своем. Разговор начинать не спешили. Со дня самоубийства Егора, подруги старательно избегали обсуждать случившееся. И все же поговорить следовало, да и времени прошло достаточно для того чтобы боль немного утихла и не так яростно терзала душу. День за днем женщины привыкали жить без Егора, мирились с тем, что он уже не вернется.
