Все началось с запаха шоколада.
Однажды в июне, дождливым туманным вечером отец Мэлли дремал в своей исповедальне в ожидании кающихся.
Куда они все запропастились, недоумевал он. Где-то там, скрываясь за теплыми струями дождя, по перепутьям дорог неслись потоки греха. Так почему же сюда не стремятся потоки кающихся?
Отец Мэлли поерзал на стуле и прищурился.
Нынешние грешники так быстро передвигаются на своих автомобилях, что эта старая церковь кажется им чем-то духовно-расплывчатым. А он сам? Сошедший с выцветших старинных акварелей священник, запертый в четырех стенах.
«Подождем еще пять минут, и хватит», – подумал он не то чтобы с тревогой, но с каким-то тихим стыдом и отчаянием, от которого опускаются руки.
Из-за решетки соседней исповедальни послышался какой-то шорох.
Отец Мэлли быстро выпрямился на стуле.
Через решетку просочился запах шоколада.
«О господи, – подумал святой отец, – какой-нибудь парнишка со своей маленькой корзинкой грехов, вывалит и уйдет. Ну, давай…»
Старый священник наклонился к решетке, за которой по-прежнему витал сладкий дух и откуда должны были последовать слова.
Но слов не было. Никакого «Отпусти мне, отец, ибо я согрешил…»
Только странный мышиный шорох, словно кто-то… жует!
Грешник в соседней исповедальне – Господи, зашей его рот – сидел и просто жрал шоколад!
– Нет! – прошептал священник сам себе.
Его желудок, получив информацию, заурчал, напоминая, что с самого утра в нем не было ни крошки. За какой-то грешок гордыни, которому он поддался сам уж не помнит когда, отец Мэлли пригвоздил себя на весь день к праведной диете, и вот на тебе!
Жевание по соседству продолжалось.
В желудке отца Мэлли раздалось грозное урчание. Он приблизился вплотную к решетке, закрыл глаза и крикнул:
– Перестань!
Мышиная грызня прекратилась.
Шоколадный запах улетучился.
И молодой голос произнес:
– Из-за этого я и пришел, святой отец.
Священник приоткрыл один глаз и вгляделся в тень за загородкой.
– Из-за чего именно ты пришел?
– Из-за шоколада, святой отец.
– Из-за чего?
– Не сердитесь, святой отец.
– Сердиться, черт, да кто тут сердится?
– Вы, святой отец. Судя по вашему голосу, я проклят и сожжен еще до того, как начну говорить.
Священник откинулся в скрипящее кожаное кресло, провел ладонью по лицу и встряхнулся.
– Да-да. День жаркий. Я сегодня не в форме. Да я вообще не слишком.
