В темноте негромко зарокотали барабаны, и в ту же секунду вспыхнуло несколько факелов, осветив заброшенный участок кладбища. Покосившиеся кресты, безымянные могилы, чуть заметные холмики, скрывающие останки каких-то безвестных бедняков. От неровного, трепещущего света факелов окружающий мрак стал еще чернее.
На заржавленном железном кресте криво висел венок искусственных цветов. Белые пластмассовые лилии неестественно ярко выступали из темноты.
Несколько десятков мужчин и женщин, выступив из мрака, создали живое кольцо.
Белые одежды, черные лица, возбужденно горящие глаза, устремленные в центр круга.
Рокот невидимых барабанов усилился, в воздухе сгустилось невыносимое напряжение. Вдруг на середину круга вырвалась совсем юная девушка в коротком белом платье, с безумными, невидящими глазами. Она завертелась волчком, заметалась в каком-то диком, первобытном танце, подчиняющемся только древнему голосу ночи и бешеному ритму барабанов. Запрокинув голову, широко открыв безумные глаза, девушка понеслась по кругу.
Черные лица участников церемонии замелькали перед ней, сливаясь в сплошной круг – круг из горящих от возбуждения глаз, из приоткрытых в беззвучном крике ртов.
Вдруг одно лицо выступило из этого круга – единственное на этом кладбище спокойное лицо, старое, изрезанное морщинами лицо жреца – бабалоа.
Девушка застыла перед ним, как пронзенная стрелой антилопа, упала на черную кладбищенскую землю и забилась в конвульсиях. На губах ее выступила пена.
Старик выступил из круга, приблизился к ней и вдруг резким жестом выбросил вперед правую руку.
В его руке трепетал черный петух.
Бабалоа выкрикнул короткое заклинание на древнем языке йоруба и широким взмахом ножа отсек петуху голову.
Обезглавленная птица, выплеснув фонтан крови на бьющуюся в конвульсиях девушку, понеслась по кругу. На губах девушки белая пена смешалась с алой кровью.
Участники церемонии в волнении не сводили глаз с безголового петуха. Они застыли в безмолвном ожидании, только барабаны били из темноты тревожной волнующей дробью.
Вдруг петух резко изменил направление, пронесся зигзагами через окруженное людьми ярко освещенное пространство, захлопал крыльями и упал на черный могильный холмик, единственный свежий холмик на этом участке кладбища.
Десятки глоток исторгли взволнованный, торжествующий вопль, и тут же ритм барабанов изменился, в нем зазвучало что-то нечеловеческое, доисторическое, и в ту же секунду круг рассыпался, и десятки мужчин и женщин заметались в безумном танце.
