Портрет кавалера в голубом камзоле

Книга рождается в тот момент, когда Вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и Вашего.

Жизнь – это тайнопись, которую так интересно разгадывать. Любое событие в ней предопределено. Каждое обстоятельство имеет скрытую причину.

Быть может, на этих страницах Вы узнаете себя. И переживете приключение, после которого Вы не останетесь прежним…

С любовью, ваша

Все события и персонажи вымышлены автором. Все совпадения случайны и непреднамеренны.

«…любое из движений,

Которые снуются в полумраке,

Подчинено таинственной игре

Какого – то неведомого бога…»

(Хорхе Луис Борхес)

Рабочий Иван Тюнин, предки которого были крепостными у графов Шереметевых, ненавидел это поместье. Должно быть, еще его деды и прадеды гнули тут спину на господ, а теперь и ему приходится. Хотя и не рабская у него доля, все же живет он в жестокой бедности, трудится с утра до вечера, потом соленым обливается…

Иван копал землю лопатой, – размеренно, привычно, отбрасывая грунт в сторону и углубляя яму рядом с фундаментом восточного флигеля, который требовалось укрепить. В перерывах бегал с жестяным ведром по воду к колодцу позади двора, пил, отдуваясь, плескал в серое от пыли лицо.

Копать было тяжело. Лезвие лопаты натыкалось то на камни, то на ржавые железки, то на гнилые доски…

– Мать честная! – воскликнул Иван, заглядывая в раскоп. – Кажись, могилка…

Он отпрянул и перекрестился. Орудие его в самом деле разрушило трухлявый гробик, годящийся разве только для малолетнего ребеночка. В земле, между обломками гроба, желтели крохотные косточки.

– Мать честная… – шепотом повторил рабочий и наклонился ниже.

Среди косточек что-то блеснуло. Может, нательный крестик? Иван сунул заскорузлые пальцы в могилу, нащупал твердую круглую штуковину, достал и очистил от темного налета.

– Кольцо… небось дорогущее…

Кольцо было массивным, с каким-то знаком и гладким красным камнем в середине. Кто и зачем положил его в детский гробик? Вероятно, безутешная мать или скорбящий отец…

Иван воровато оглянулся – нет ли кого поблизости – и сунул перстень в карман грязных холщовых штанов. Схватил лопату, поспешно зарыл косточки поглубже, бормоча под нос слова молитвы… словно прося прощения у маленького покойника.

Вечером по дороге домой подошла к нему горбатая нищенка в жалких лохмотьях.