По центральной улице портового города
Вудсток шла грандиозная процессия. Непривычно улыбающиеся солдаты в
начищенных до блеска доспехах и открытых шлемах маршировали,
отбивая грубыми сапогами ритм по брусчатке. За солдатами следовали
несколько плотных рядов всадников. Бравые рыцари красовались
гладкими раздутыми латами и красными с позолотой плащами. В центре
каждого ряда ехал офицер с высоким командирским плюмажем на шлеме.
За конными, нелепо подражая солдатам, вышагивали трубачи и
барабанщики.
Плотная толпа горожан, словно море,
захлестнула пространство между дорогой и крайними домами улицы. В
воздух взлетали цветы, крупа и головные уборы. Толпа ликовала:
кто-то свистел, другие смеялись, некоторые даже плакали от счастья.
Но всё это было лишь началом. Когда в конце улице появился почётный
караул, состоящий из четырёх сидящих на белых лошадях всадников с
гербами на щитах и флагами на копьях, гомон усилился стократно:
– Барон Роберт!
– Роберт Баратион!
– Ваше Благородие!
– Я вас люблю, Барон!
– Да здравствует Новая Инглия!
– Слава! Слава! Слава!
Крики и свист смешивались в радостную
какофонию. Цветы сыпались из распахнутых окон домов, а резная
карета, расписанная лучшими мастерами столицы и щедро украшенная
драгоценными камнями, медленно ехала по брусчатке, поскрипывая
задним левым колесом.
– Ты это слышишь?! – прошипел молодой
парень, что ехал в той самой карете и последний час слушал этот
противный скрип.
– Да, ваше Благородие, – кивнул
сидящий напротив него советник и прикрыл глаза. В отличие от
молодого и нетерпеливого Барона, старый дворянин получал от
происходящего искреннее удовольствие, а потому говорил тихо и
миролюбиво. – Виновник будет наказан.
– Наказан?
Роберт изогнул левую бровь и вскинул
подбородок. На узком лице показались первые признаки гнева: чуть
дрогнуло веко, заиграли желваки на челюсти.
– Убить! Слышишь?! Скормить ублюдка
псам! Сегодня же! – прошипел Барон приговор и, успокоившись,
откинулся на мягкую спинку сиденья. Дунув на выбившуюся прядь
волос, что упала на глаза, он оправил складки голубого камзола на
груди и посмотрел в окно. – Сколько от них шума… – Его губы
сложились в едкую ухмылку, которой позавидовали бы и Короли.
– Праздник в вашу честь, Барон, – как
бы невзначай напомнил советник, лениво рассматривая господина. Тот
заметил это, хмыкнул на слова и спросил:
