Поле боя — перепаханная взрывами и
волнами единства равнина. То тут то там виднеются наполовину
обвалившиеся башни и остатки древних укреплений, судя по которым
мир успел развиться до средневековья, может быть ранней эпохи
возрождения, не дальше. Бегущий сквозь дым и падающий с неба пепел
Николай рассуждал об этом скорее для отвлечения, чем серьёзно.
Сражения давно пресытили древнего Первородного, из горячащих кровь
событий, почти торжеств, опостылев до набивших оскомину рядовых
будней.
Сегодня среда? Наверное, Айлосы
штурмуют третий сектор. Пятница — значит пятый! Некогда могучий
воин, а ныне Бог нового мира, Николай перестал считать победы и
поражения. Жизнь для него превратилась в нескончаемую смену
декораций войны, а разум очерствел, цикл за циклом покрываясь
заскорузлой коркой.
Где-то рядом наступали, оборонялись и
отступали его старые друзья и сослуживцы. Корпус вестников широким
фронтом давил неприятеля, оттесняя айлосов и их слуг, проливал
синюю кровь тварей и втаптывал её в землю. Но Николаю не было до
этого дела. Победа, поражение — война не прекратится, никто не
остановит смерть… разве что Он.
Сбоку выпрыгнул слуга айлосов —
здоровенная гадина, размером с небольшой дом старой Земли.
Первородный притормозил, довернув корпус и сместив центр тяжести.
На руке вспыхнул базовый конструкт. Единство потекло из слияния
души Николая и силы Аластора, наполнив его формой, направлением и
целью.
Поток жидкого пламени вёрткой змеёй
вцепился в горло слуги айлосов. Тварь зашипела, сформировала
защитный конструкт, но поздно. Оттолкнувшись ногой, Николай настиг
её на середине движения. В правой руке из слияния единства и
протометала возникло копьё. Ловко перекрутив его, древний воин
нанёс стремительный удар. Лезвие вспыхнуло желанием хозяина,
разрезав не только воздух, толстую шкуру, мышцы и позвонки, но и
само пространство. Мир вздрогнул, исказившись под давлением воли
Первородного, грунт вокруг просел, а воздух сжатой волной разошёлся
в стороны.
Когда сё стихло, слуга айлосов
медленно, почти вальяжно завалился на спину и рухнул обратно в яму,
из которой вылез минутой ранее, его голову постигла иная участь.
Отлетев в сторону, она смачно врезалась в разрушенную стену и,
оставив на камнях некрасивое синее пятно, шлёпнулась в грязь. На
уродливой морде застыло странное выражение, словно тварь всё ещё
пыталась спасти свою жизнь, не понимая, что уже сдохла.
