Кот, облюбовавший закуток под крыльцом, вернулся. Принялся вновь царапать доски, на что деревянный пол в спальне отозвался громким скрежетом. Кот неутомим, он точит когти, метит территорию – и глухая ночь ему не помеха.
Я спустила ноги с кровати, потопала ими по дереву, подумала: «Пожалуйста, дай поспать»; это стало моей неизменной мольбой ко всему живому и неживому вокруг – уж не знаю, кто из созданий природы дежурит по ночам.
Царапанье стихло, и я нырнула назад под простыню.
Другие звуки, более узнаваемые: скрип старого матраса, сверчки, завывание ветра над долиной. Все напоминало о моей новой жизни – кровать, в которой я спала, долина, в которой я жила, шепот во тьме: «Ты здесь».
Я была воспитана и создана для городской жизни, росла под аккомпанемент голосов с улицы, автомобильных гудков, шума ночных поездов. Постоянно слышала над головой шаги, стук дверей, бегущую по трубам в стенах воду. Я умела под все это спать.
Тишина нынешнего дома порой тревожила. Но она была лучше животных.
К Эмми я привыкла. Она подкатывала к дому, двигатель автомобиля умиротворяюще плевался, ее шаги в коридоре убаюкивали. Но вот кот, сверчки, совы, койот – на них требовалось время.
Четыре месяца, и они наконец прошли, как проходят зима или лето.
* * *
Мы приехали летом – сначала Эмми, а через пару недель я. Спали с закрытыми дверями и включенным на полную мощность кондиционером, наши комнаты располагались друг против друга, через коридор. Тогда, в июле, впервые услышав крик в ночи, я подскочила в кровати и подумала: «Эмми».
Это был сдавленный, низкий стон, будто кто-то умирает, и мое воображение услужливо дополнило звук картинкой: Эмми плохо, она хватается за горло, корчится в предсмертных муках на пыльном полу. Я пролетела через коридор и едва успела дернуть дверную ручку (заперто), как Эмми сама распахнула двери и вытаращила на меня огромные глаза. Я вдруг вновь увидела ее такой же, как в нашу первую встречу, сразу после колледжа. Нет, просто темнота решила надо мной подшутить.
– Слышала? – шепнула Эмми.
– Я думала, это ты.
Ее пальцы сомкнулись вокруг моего запястья, лунный свет из незанавешенного окна ярко высветил белки глаз.
