Когда тебя нет

© Назарова В.В., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Жизнь за секунду до взрыва накрепко впечатывается в память: какая песня играла по радио («Bruise Pristine»), что было на завтрак (хотдоги с горчицей и кисловатый фильтрованный кофе с заправки на трассе), погода (мокрый снег вперемешку с дождем), во что я был одет (куртка, та же, что и сегодня, черные джинсы, белые кеды, неудобные суперстары, она выбрала их для меня). Я могу назвать еще тысячу деталей, сделать картинку у себя в голове невыносимо живой и яркой, до невыносимого яркой. Но обычно, когда я вспоминаю тот день, я ограничиваюсь только этими вещами.

Наверное, стоит уточнить, я использую слово «взрыв» в метафорическом смысле. Это просто точка, рычаг, с помощью которого переворачивается земля. Жгучее ощущение под ребрами и тяжесть в висках, будто случившееся никак не может уместиться в мозгу и он распухает до невероятных размеров и вот-вот потечет из ушей и носа. Мерзко, но именно так я ощущал все это в своей голове в ту ночь, сидя на снегу и глядя на отсветы синих и красных мигалок на верхушках заснеженных елей. Точнее описать у меня не получится, я плохой рассказчик, когда речь заходит о переживаниях и об эмоциях. Предпочитаю говорить о чем угодно, кроме того, что творится в моей голове. О погоде, например, или о том, что вчера ночью шло по телевизору.

После Иды Линн мир навсегда перестал быть прежним. Первым из множества вещей, которые ушли вместе с ней, стал сон. Я всегда принимал его как данность – я кладу голову на подушку, закрываю глаза и отключаюсь, совсем как в шестнадцать лет, когда мне удаляли мениск: ты просто начинаешь считать от десяти в обратном порядке, доходишь до восьми и проваливаешься в темную глухую невесомость. Я не подозревал, что может быть по-другому. Я вообще о многом тогда не подозревал.

Граница между бодрствованием и отключкой стала походить на долгую очередь в кассу, где ты стоишь позади семейной пары с тележкой, доверху набитой покупками на неделю, а у тебя в руках только тюбик зубной пасты. Раздражающее несправедливое ожидание. Но это еще не все. То, что приходит далее, тоже не слишком утешает. Раньше мне не снились сны, никогда.

Сны были территорией Иды Линн, она любила записывать их, а потом расшифровывать по засаленной книжке, одной из немногих вещей ее матери, которые уцелели в огне. Она говорила, что все не случайно, ни сны, ни то, что именно эту книгу пламя решило выплюнуть и пощадить. Теперь, по дурацкой иронии, ей они больше не снятся, а вот ко мне приходят каждую ночь. Я никогда не помню их подробно, только отдельные кадры и вспышки, но, когда я просыпаюсь по утрам, моя голова тяжела и захламлена, как после трехчасовой беседы со скучным попутчиком в переполненном поезде. Я знаю, этот попутчик – я сам, но от этого не становится легче, только досаднее. Жаль, что нельзя сделать дефрагментацию собственного мозга, разложить все по тематическим разделам, так чтобы взмах чьих-то волос в свете ночных фонарей или вкус крови во рту от нечаянно прикушенной губы не украшал систему.