– Жених, согласны ли вы взять в жены эту женщину, быть для нее
опорой и защитой, любить и оберегать в горести и радости? –
раздавался голос священника по всему залу, отражаясь от высоких
сводов храма, что даже на галерке многочисленные гости могли
услышать все достаточно отчетливо. Мне же и вовсе этот голос
казался оглушающим. Но тут причина совсем в ином.
Я стояла, как одеревенелая кукла, таращась куда-то перед собой,
и повторяла себе мысленно, точно мантру:
«Очнись! Очнись! Очнись!!!»
В момент, когда я уже размышляла о том, что неплохо бы себе и
пощечину залепить, уверенный, звучный голос твердо произнес:
– Согласен! – кивнул высоченный красавец, крепко держащий мою
безвольную ладошку в своей руке, будто переживал, что я в любой
момент могу дать деру. Впрочем, он был недалек от истины, и на этом
моменте я против воли дернулась в однозначном порыве. Но охнула от
легкой боли, когда небольшим нажатием на мои пальцы, мой побег был
пресечен, а жених с усмешкой скосил на меня хитрый взгляд, словно
говоря, что видит меня насквозь. Пользуясь тем, что на мне была
вуаль, обиженно скривилась, словно у меня конфетку отобрали.
Затылок чесался, а я физически ощущала прожигающий и негодующий
взгляд. Мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, кто меня
сверлит взглядом. Очень понимаю негодование девушки, но я тут тоже
жертва, между прочим, потому могла бы смотреть с таким же
осуждением на виновника этого положения, что стоит рядом со мной.
Будто я тут по своей воле! «Ха-ха» три раза!
А причина моих страданий сейчас невозмутимо стоит у алтаря и
держит меня в заложниках. В смысле – невестах, не особо интересуясь
моим мнением по этому поводу.
Ну совсем уж без выбора он меня, конечно, не оставил, тут надо
признать. По доброте душевной мне было предоставлено целых два
варианта: либо согласиться на политический брак, либо погибнуть
самой и утащить за собой весь свой род. Выбор, как очевидно, был
небольшим. Но был.
Наверняка этот гад блондинистый так и рассуждает, успокаивая
свою совесть! Если она у него вообще есть...
– Невеста, теперь вы, – обратились ко мне, выводя из нерадостных
размышлений. – Берете ли вы этого мужчину себе в мужья? Готовы ли
вы любить и служить своему супругу, поддерживать, уважать и
оберегать семейный очаг?
Слушая это, я из последних сил боролась с потребностью
выругаться, чтобы искренне показать, как и на что готова. Однако
сильные пальцы, удерживающие мою ладонь, вновь выразительно
сжались. До сильной боли опять не дошло, но в чувство привело, не
дав совершить глупости.
